Книга Бандиты, баксы и я - Наталья Александрова

Значит, Палыч тоже погиб! Последний человек, на которогоможно было рассчитывать. А эта дрянь, эта девка по-прежнему жива! Заговореннаяона, что ли! Нет, это нельзя объяснить одним везением…

Телефон снова зазвонил.

Петр Степанович и не заметил, когда положил трубку нааппарат. Он снова схватил ее в безумной надежде, что Сергей Вадимович ошибся, вДТП погиб кто-то другой, а сейчас звонит Палыч, чтобы сообщить, — все впорядке, девчонка устранена, можно спать спокойно…

Но это снова звонил не Копылов. То есть теперь в трубкевообще было молчание.

Но не такая тишина, какая бывает, если на станции произошелсбой и разговор прервался, нет, в трубке слышались гулкий шорох большогопустого помещения и чье-то негромкое дыхание. Кто-то держал трубку возле уха имолчал.

— Вахромеев слушает, — произнес Петр Степановичбудничным спокойным голосом, как будто ничего не произошло. — Слушаю вас.Кто это?

В трубке молчали.

Вахромеев швырнул трубку на аппарат.

Он умирал от страха.

Телефон снова зазвонил. Петр Степанович несколько секунд нерешался снять трубку, глядел на нее, как на гремучую змею, наконец он преодолелстрах и ответил:

— Вахромеев слушает.

— Петр Степанович? — промурлыкал в трубке женскийголос, явно незнакомый и, скорее всего, измененный. — Петр Степанович, увас в кабинете есть телевизор? Включите его, пожалуйста.

— Кто это говорит? — прервал женщину Вахромеевохрипшим от волнения голосом. — Кто это? — Но в трубке уже слышалиськороткие гудки.

Петр Степанович включил телевизор. По пятому петербургскомуканалу популярная телеведущая Жанна Балконова беседовала с одним изруководителей Городского управления внутренних дел.

— Николай Иванович, есть ли какие-нибудь новые факты поделу о гибели профессора Шереметьева?

— Я понимаю ваш вопрос, — заговорил мордастыйполковник, профессионально пряча глаза, — гибель известного профессораобеспокоила общественность города, к нам обращались и родственники покойного.Пока новых фактов по этому делу не обнаружено, но следствие ведется…

— Простите, Николай Иванович, — перебила егожурналистка, — по имеющимся у нас сведениям, свидетель, который сообщил отом, что профессор якобы часто приезжал в дом гражданки Сидоровой и отказалсяот своих показаний…

— Я понимаю ваши сомнения, — забубнил полковник,причем глаза его разбежались уже вообще в разные углы комнаты, — действительно,свидетель Хряпин частично опроверг свои ранее данные показания, но этотгражданин вообще не вызывает доверия у следствия, поскольку страдаетхроническим алкоголизмом и неоднократно находился на принудительном лечении влечебно-трудовом профилактории…

— Николай Иванович, — снова прервала полковникажурналистка, — если этот свидетель не вызывал доверия, почему же перваяверсия событий опиралась исключительно на его показания? Ведь только с его словизвестно, что профессор Шереметьев приехал в поселок Нелидовку за несколькочасов до пожара. Может быть, этот пожар был результатом поджога и имел своейцелью скрыть убийство профессора?

Полковник начал медленно, сползать под стол. Глаз его уже небыло видно ни под каким углом. Однако молчать в прямом эфире никак нельзя, и онобиженно забубнил:

— Я понимаю озабоченность общественности проблемойпреступности в городе и, в частности, следствием по делу о трагической гибелипрофессора Шереметьева, но у общественности нет никаких причин длябеспокойства. Следствие продолжается, у нас появились новые факты, которыепроливают свет на это трагическое происшествие…

— Какие факты? — сделала стойку журналистка.

— Ну, пока в интересах следствия я не вправе их разглашать,но как только появится такая возможность, обещаю вам, что вы узнаете самымипервыми…

— Ловлю вас на слове, — сказала ведущая, и тут жеее лицо на экране сменилось заставкой рекламного блока.

Пока на экране чистили зубы, жевали «Орбит», стирали блузкии писали в памперсы, Вахромеев находился в ступоре, потом опомнился, выключилтелевизор, но еще долго сидел, тупо уставившись в темный экран. Его вывел изоцепенения вновь затрезвонивший телефон.

Как приговоренный к казни, Петр Степанович снял трубку иобреченно произнес:

— Вахромеев слушает.

— Петр Степанович, — промурлыкал прежнийголос, — ну как, понравилась вам передача?

— Кто это говорит?! — рявкнул Вахмистр, оправдываясвое прозвище.

— Я думаю, вы догадываетесь, — мурлыкнулатрубка. — Как вам кажется, заинтересуют их показания свидетеля, которыйвидел профессора в день его трагической смерти вовсе не в поселке Нелидовка, ав городе, на улице Академика Ландау? Как вы думаете, не свяжут ли они еготрагическую смерть с экспертизой, которую он должен был провести?

— Замолчите! — крикнул Вахромеев. — Кто вы?Откуда вы все это знаете?

— Кто я, вы знаете, — повторила женщина. Голос еепоскучнел. — А замолчать…

Вы пробовали заставить меня замолчать.

Пока у вас ничего не вышло.

— Чего вы хотите? — промолвил Петр Степановичутомленным голосом. Он действительно почувствовал вдруг, что устал, смертельноустал.

— Чего я хочу? — переспросила женщина. — Акак вы думаете, чего я хочу?

— Денег? — спросил Вахмистр.

— Да, вы угадали. Я хочу денег. Но очень, очень многоденег. Я хочу половину той суммы, которую обещали вам шведы…

— Замолчите! — испуганно вскрикнул ПетрСтепанович. — Вы с ума сошли! По телефону!

— Но вы же сами спросили меня, чего я хочу, — вголосе женщины явно слышалась насмешка. "

— Да у меня сейчас и нет таких денег!

Где мне взять такую огромную сумму?

— Естественно, таких денег у вас нет, — голосженщины стал холодным, как отключенный отопительный радиатор. — Шведы недураки, чтобы давать такую взятку авансом… Ладно, ладно, молчу! — прервалаона себя сама, почувствовав даже по молчанию Вахромеева, как нервирует еговсякое упоминание о шведах. — Я понимаю, что сразу таких денег заплатитьвы не сможете. Для начала вы заплатите мне совсем немного, скажем, десять тысячдолларов.

— Вы считаете, что это совсем немного? —язвительно спросил Вахромеев.

— Да, и вы тоже так считаете, — ответила егоневидимая собеседница. — Во всяком случае, когда такую сумму попросила увас ваша сердечная привязанность Лерочка Богуславская, вы не стали жмотничать итут же выложили ей денежки… А когда ваша благоверная Антонина Васильевнапронюхала про ваши рождественские развлечения в Стокгольме, вы, чтобы успокоитьразбушевавшуюся супругу, выдали ей аж двадцать тысяч «зеленых» на ремонт новойквартирки…