Книга Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию - Дэн Джонс

Иоанн вернулся на континент уже через полмесяца. Ситуация в Нормандии требовала неотложного внимания; ему нужны были союзники. Филипп поддерживал претензии Артура Бретонского, и объединенные франко-бретонские силы атаковали Анжу, Мен и Турень. Велик был риск лишиться стратегически важных земель, расположенных между Нормандией и Аквитанией.

Высадившись в Дьеппе, Иоанн заново заключил союзы с графами Фландрскими и Булонскими, которые так старательно поддерживал Ричард. Осенью 1199 года он выступил против Филиппа в Анжу. Тут Иоанну удалось сделать удачный ход. Гильом де Рош – самый могущественный барон в графстве, возглавлявший восстание от имени Артура, – внезапно перешел на сторону Иоанна. Просочились известия, будто император Отто IV и папа Иннокентий III приняли сторону Иоанна, и де Рошу казалось, что удача отворачивается от Филиппа.

Когда де Рош не поделил с французским королем замок в Мене, между ними, к счастью для Иоанна, пробежала черная кошка. Де Рош встретился с Иоанном в Ле-Мане, чтобы официально подтвердить свой переход на службу к новому сюзерену. Он привез с собой потрясающий подарок: своих важнейших союзников – Артура Бретонского и его мать Констанцию, готовых заключить мир. Теоретически такой поворот событий лишал Филиппа всякого повода продолжать войну. Но для этого Иоанну нужно было примириться со своим племянником, а он этого сделать не сумел. Констанция и Артур приехали ко двору Иоанна даже в большей тревоге, чем де Рош. Они просто не верили, что новый король обойдется с ними достойно. 22 сентября они официально признали власть Иоанна, но, как только наступила ночь, сбежали обратно ко двору Филиппа.

Таков был расклад сил в январе 1200 года, когда Иоанн и Филипп встретились на границе. Артур формально подчинился Иоанну, но находился при Филиппе, по-прежнему представляя собой потенциальную угрозу. К тому же многие союзники Иоанна оставили его, отправившись в Четвертый крестовый поход, объявленный папой Иннокентием III. На турнире в Шампани в ноябре 1199 года графы Фландрии, Блуа, Перша и маркиз Монферратский объявили, что принимают крест. Болдуин Фландрский удвоил оскорбление тем, что немедленно начал переговоры с Филиппом, лишив Иоанна возможности атаковать позиции французского короля в Нормандии с двух фронтов одновременно.

В этих условиях Иоанн решил, что лучше заключить мир, чем продолжать сопротивление. И вот, через пять месяцев после январских объятий, в мае 1200 года, английский и французский короли заключили, как предполагалось, прочный мир в Ле-Гуле.

Оглядываясь на договор в Ле-Гуле, хронист Гервазий Кентерберийский вспоминает, что думали о нем люди – судя по слухам и болтовне торговцев и пилигримов. Гервазий пишет, что недоброжелатели Иоанна окрестили его «Иоанн Вялый Меч». Сам Гервазий был с этим не согласен: он полагал, что в условиях усталости от войны и финансового истощения мирный договор был оправдан. Но нет сомнений, что уступку, которую Иоанн сделал Филиппу в самом начале своего правления, многие считали необдуманной. Когда договор был скреплен, Андреас Маршьеннский, автор с севера Франции, с презрением писал, как «вяло» Иоанн ведет войну, не выдерживая никакого сравнения с отважным и решительным Ричардом. Андреас считал, что в Ле-Гуле Иоанн отказался от прав на замки, ради которых «и затевалась вся война».

По условиям мирного договора Франция получала значительное преимущество. Филипп согласился признать Иоанна сюзереном большей части континентальных земель, принадлежавших его брату и отцу, и согласился, что Артур должен принести Иоанну оммаж как его вассал. Но французский король отказался уступить Иоанну важные пограничные области. Хуже всего, что Франции достался целиком нормандский Вексен, за исключением громадной крепости и города Лез-Андели, построенных Ричардом. Та же судьба постигла и Эвре, еще одно важное графство, расположенное между Францией и Нормандией. На юге, в Берри, Иоанн отдал Филиппу Исуден, Грасе и Бурж. Он считал все это мелкими уступками и, в отличие от Ричарда и Генриха II, не понимал, что с таких мелких уступок и начинаются большие неприятности.

Но самой значительной уступкой Иоанна был даже не его отказ от лоскутков приграничных территорий, а пересмотр взаимного расположения королей на феодальной лестнице. С 1156 года, когда Генрих II впервые принес оммаж Людовику VII, короли Плантагенеты теоретически признавали, что держат свои континентальные земли по праву, дарованному им французским королем. Но по большей части это была простая формальность. Иоанн же превратил формальность в реальность. В обмен на признание Филиппом его прав Иоанн согласился уплатить 20 000 марок в качестве налога на наследство. Это был крайне серьезный компромисс, потому что он превращал теоретическое вассальное подчинение во вполне реальное.

Филипп, не стесняясь, напичкал договор, заключенный в Ле-Гуле, указаниями, которые были бы уместны разве что в ситуации строгого подчинения вассала сеньору. Иоанн принял ленную присягу Артура с оговоркой, что не будет посягать на права своего нового вассала. Его вынудили разорвать союзы с Фландрией и Булонью – не только в качестве жеста доброй воли, но в качестве признания, что графы Фландрские и Булонские прежде всего вассалы Капетингов и в первую очередь должны сохранять верность французской, а не английской короне. В договоре не упоминалась только Аквитания, которую Иоанн технически удерживал как наследник своей матери.

У Иоанна было достаточно убедительных причин пожертвовать в Ле-Гуле столь многим. Его брат ободрал королевство как липку своими непомерными финансовыми требованиями. Сколько еще оно могло терпеть неподъемные налоги, сборы с баронов и безжалостное давление на Церковь? Сколько еще Шато-Гайаров потребуется, чтобы изгнать французского короля из Вексена – по сути, узкой полоски земли, важной скорее стратегически, чем экономически? Как долго еще сможет Англия оплачивать наемников, необходимых, чтобы держать Нормандию в полной боевой готовности? Как мог Иоанн сохранить систему союзов своего почившего брата, когда все его потенциальные союзники уходили в крестовый поход? Не проще ли было примириться с Филиппом, чем попусту тратить силы на борьбу с ним?

Соблазнительный ответ на все эти вопросы заключался в соглашении, которое Иоанн скрепил, обнявшись с королем Франции в январе 1200 года и подписав майский договор. Еще события 1193–1194 годов показали, что Иоанн жаждал власти, а не драки. В общем, в первые пять месяцев XIII века Иоанн сдал позиции, которые его брату, отцу и деду пришлось завоевывать почти 100 лет. Опровергнуть остряков-пилигримов, подслушанных Гервазием Кентерберийским и обзывавших Иоанна Вялым Мечом, несложно: им были невдомек проблемы королей. Но очень скоро станет ясно, насколько серьезные неприятности ожидали Иоанна впереди, и причиной тому были уступки, сделанные в Ле-Гуле.

Триумф и катастрофа

29 июля 1202 года большой отряд рыцарей, гремя доспехами, прискакал под стены замка Миребо. Их было больше двух с половиной сотен – значительная сила, и прибыли они с пугающей целью: они намеревались захватить Алиенору Аквитанскую.

Старой королеве было 78 лет, и она рассчитывала, что в таком преклонном возрасте налеты вражеских армий уже не будут ей грозить. Но внизу, у стен, в гуще тяжелых кованых шлемов, кольчуг, арбалетов, мечей и пик она разглядела знакомое лицо: своего 16-летнего внука, Артура Бретонского. Еще один Плантагенет хотел лишить ее свободы. Приключения, которыми была так богата ее жизнь, не закончились.