Книга Твой смертный грех - Чингиз Абдуллаев

Я просидел до четырех утра. Вспоминал свою жизнь во французской тюрьме и все, что было раньше. Наперекосяк пошло еще тогда, когда я служил в армии. Другие возвращались, отслужив свой срок, а я вернулся после Карабаха и Ошской долины. Говорят, что солдаты, прошедшие войну, уже не бывают прежними, как отведавшие крови дикие животные. Они становятся другими, более жестокими, более безжалостными, более иррациональными. А я побывал на гражданских войнах, которые в тысячу раз страшнее, чем обычные, и в тысячу раз безжалостнее по отношению друг к другу. Поэтому и вернулся совсем другим человеком. Я не знал, как поступить. В Бога я не верил, но позволить убивать и насиловать ни в чем не повинных девочек просто не мог, точно зная, что мне не будет покоя и прощения, если допущу эти убийства.

И в пятом часу утра я поехал к Ярмышу. Он жил недалеко от порта, в своем доме, стоявшем на отшибе. Шарджин знал об этом, поэтому так изуверски и планировал утреннее нападение. Я долго стучал в окно, пока наконец Ярмыш не открыл мне двери. У него в руках был пистолет.

– Пришел ко мне домой, Казбек? – неприятно улыбнулся он. – Решил сводить счеты прямо здесь?

– Убери пистолет, Ярмыш, – предложил я, – у меня к тебе важное дело.

Он испытующе смотрел на меня.

– Кто там? – услышал я за его спиной голос жены. Она была в ночной рубашке и в накинутом халате.

– Ничего, – сказал он, не сводя с меня глаз и не поворачивая головы, – иди спать. Это мой знакомый. Мы должны переговорить.

Она ушла в комнату. Ярмыш по-прежнему не сводил с меня глаз и не опускал оружия. Я поднял обе руки и тихо сказал:

– Не будь дураком, пусти меня в дом. За нами могут следить.

Он посторонился, пропуская меня. Мы прошли на кухню и уселись за небольшим столом. Ярмыш положил пистолет перед собой, и я рассказал ему о плане Шарджина. Я понимал, что совершаю в некотором роде предательство, выдавая план своего сообщника, но пусть этот совсем не смертный грех предательства останется на моей совести, ведь тогда я спасу сразу три невинных души. Душу самого Ярмыша мне спасать не хотелось, но я хотел спасти его девочек и жену. Нужно было видеть лицо Ярмыша после моего рассказа. На лбу вздулись жилы, и он так сильно покраснел, что я даже испугался, что его хватит удар. Он положил два своих огромных кулака на стол и уставился на меня немигающими глазами, тяжело дыша. Я понимал, что он хочет сначала убить меня, а уже потом всех, кто придет в его дом.

– Зачем? – спросил он меня. – Зачем ты мне это рассказал?

– Семь лет назад, в девяносто втором, мой личный враг пришел со своими подручными ко мне домой. Они зарезали мою мать, пытали и убили моего брата, его жену и задушили двух моих племянников. Теперь ты мне веришь?

Он долго смотрел на меня, потом неожиданно протянул свою руку. Я протянул свою, и он больно сжал мою ладонь.

– Я бы никогда не поверил, если бы ты не рассказал про свою мать. Сейчас позвоню своим ребятам.

– Нет, никого не зови. Среди твоих может оказаться информатор Шарджина. Я думаю, что один или двое твоих ребят работают на него, лучше никого не зови.

Он снова недоверчиво уставился на меня.

– Если бы я хотел тебя предать, я бы просто не пришел, – пояснил я. – Успокойся, я думаю, мы и вдвоем справимся, у меня тоже есть оружие. Просто давай сделаем иначе. Отошли свою жену и дочек куда-нибудь в надежное место и не говори мне, куда они уходят, чтобы я об этом не знал и ты чувствовал себя лучше.

– Нет, – возразил он, – мы умрем все вместе. Но я их никуда теперь одних не отпущу.

– Хорошо, – согласился я, – пусть спрячутся в комнате, где есть надежная дверь.

Он тяжело поднялся и пошел в спальню к дочкам. Я услышал их голоса. А потом они все прошли в какую-то угловую комнату. Ярмыш достал еще один пистолет и вручил его жене.

– Если меня убьют, сначала стреляй в девочек, – неожиданно предложил он, – а потом в себя.

Жена кивнула. Она была мужественная женщина, но я видел, как у нее изо рта потекла струйка крови. Это она так сжала губы, чтобы не закричать и не расплакаться.

Мы просидели с ним на кухне до восьми утра, почти не разговаривая друг с другом. Говорить было не о чем. Либо мы должны вместе умереть, либо вместе выжить.

Ровно в восемь утра у дверей появились пятеро незнакомцев. Они достаточно быстро и ловко открыли дверь и вошли в дом. Четверо людей с пистолетами в руках, пятый нес камеру. Эти подонки не могли знать, что мы ждем их. В тот момент, когда они входили в дом, я перешел на другую половину, и мы встретили их с разных сторон. Они даже не поняли, что произошло. Мы тут же начали стрелять, кажется, Ярмыш выпустил всю обойму, а я экономил патроны. Остался только кинооператор, дрожавший всем телом. И тут Ярмыш совершил нехороший поступок. Он подошел к испуганному оператору, выхватил у него камеру и с размаху отпустил ее на голову несчастному, разбивая аппаратуру. Оператор упал без сознания. Я бросился к нему, но он был еще жив.

– Не сдержался, – признался Ярмыш, – просто не мог сдержаться.

– Он еще живой, – сказал я ему.

– Тогда я его задушу.

– Нет, – удержал я его руку, – достаточно. Я спас тебя не для того, чтобы ты его задушил. Хватит.

Он убрал руку и посмотрел на меня.

– Кто ты такой? Почему ты решил нам помочь?

– Не знаю, – ответил я, – сам не знаю.

– А я знаю, – неожиданно сказал Ярмыш, – тебя нам послал Бог.

– Его нет, – возразил я, – он давно нас покинул.

– Он есть, – убежденно произнес Ярмыш, – и именно поэтому ты сегодня пришел ко мне.

Глава 19

Если бы кто-нибудь увидел Роберта Туманова, который приехал в невзрачную хрущевскую пятиэтажку, то решил бы, что он просто перепутал адрес. Но Туманов никогда и ничего не путал. Он получил слишком хорошую подготовку, учился тренировать память, умел ориентироваться на местности и обладал почти фотографической памятью.

Поднявшись на четвертый этаж, он достал ключи и, открыв дверь, вошел в квартиру. В дальней комнате за столом сидел невысокий седой мужчина, читавший газету. Горел светильник. За спиной мужчины стояла непонятная аппаратура. Когда Туманов вошел в комнату, неизвестный повернулся и включил ее. Она негромко загудела, начиная работать.

– У вас слишком мощный скэллер, – заметил Туманов, усаживаясь на стул.

– Так и должно быть, чтобы полностью исключить возможность прослушивания нашего разговора, – сказал незнакомец.

– Вы всегда перестраховываетесь, Илья Глебович, а я недавно читал, что вся эта аппаратура очень вредно действует на нашу нервную систему и вообще на все наши сосуды. А вы сидите прямо спиной к ней.

– Ничего страшного, десять минут не дают такого облучения. Что там случилось в Таллине? Почему такая трагедия?