Книга Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего - Дженни Климан

Но душеспасительные преимущества чистого мяса тоже спорны, обнаруживаю я, когда вдумчиво читаю несколько доступных научных статей, исследующих заявления индустрии и GFI. Больше всего меня тревожат как минимум четыре работы, внушающие доверие. В них заключается, что, хотя чистое мясо эффективнее в использовании земли, воды и электроэнергии, чем говядина, оно дает больше парниковых газов, чем птицеводство [104] — на целых 38% больше, согласно одному исследованию [105]. Чтобы спасти планету, уж лучше есть курицу. (На самом деле две из этих статей говорят, что намного лучше есть насекомых, но в том, что касается фактора отвращения, — это совсем другая проблема.)

Все эти исследования использовали весьма спекулятивные оценки объема производства чистого мяса; ученые и предприниматели все еще придумывают, как лучше выращивать мясо в лабораториях, так что методы производства точно станут эффективнее. Но суть в том, что на данный момент никто не может сказать наверняка, лучше чистое мясо для планеты или нет, а эта неопределенность тревожит, учитывая уверенность, с которой инвесторам и потребителям продают его утешительные экологические преимущества.

И, конечно, для нас чистое мясо все так же вредно. Риски от поедания горы красного мяса никуда не денутся только потому, что растили его в лаборатории. Оно все так же вызывает рак и сердечно-сосудистые заболевания, в нем по-прежнему есть холестерин и жиры и нет клетчатки, хоть однажды его и могут сделать полезнее. Опасность в том, что, услышав термин «чистое мясо», мы можем подумать, будто получили право есть его сколько заблагорассудится, а оно все равно вредит планете и нашим телам больше растительной диеты.

Значит, ответ — мясо растительного происхождения? Impossible Burger с «кровью» и сочный Beyond Burger? Возможно. А может, и нет. Растительные имитации животноводческой продукции — это сверхпереработанная еда из умопомрачительного количества компонентов. Когда я нашла ингредиенты яйца JUST, которое уже успела попробовать, показалось, будто я читаю таблицу Менделеева: изоляты, смолы, масла, экстракты и ароматизаторы, тетрапирофосфат натрия, трансглутаминаза, лимоннокислый калий и так далее. Beyond Burger позиционируется как бургер из горохового белка и кокосового масла, но содержит и куда более загадочные компоненты: метилцеллюлозу, мальтодекстрин, растительный глицерин, гуммиарабик и янтарную кислоту. Чтобы растения напоминали животноводческую продукцию, надо еще немало с ними повозиться. А если учесть, сколько километров проделывают ингредиенты, чтобы попасть на фабрику, и их спорную питательную ценность в сравнении с овощными блюдами, которые не прикидываются мясом и делаются из продуктов, легко выращиваемых на грядке, такие старания кажутся довольно глупой затеей.

Веганское мясо основано на пессимистичном взгляде на человечество, на мысли, что мы неспособны изменить свой образ питания. Но единственный способ гарантировать, что наша еда не убивает планету и наши тела, — это отказаться от пристрастия к мясу. В конце концов, проблема не в самом животноводстве, а в человеческом аппетите.

Впрочем, необязательно впадать в крайности. «Даже сама возможность замедлить будущий потенциальный рост объемов мяса скота с помощью этой технологии — уже по-своему победа, по-своему успех», — говорит доктор Нил Стивенс, социолог из Университета Брунела. Пожалуй, он разбирается в индустрии получше любого другого ученого в мире, и он единственный из тех, с кем я пока что говорила, кто изо всех сил старается сохранять беспристрастность и осторожность. Нил — веган, но, похоже, с его работой это не связано. Чистое мясо он изучал с 2008 года, рассматривая политические, этические и нормативные вопросы, которые вызовет эта форма пищевого производства, и я только что прочитала его статью о «проблемах клеточного скотоводства» [106] — такую уравновешенную, что я чуть со стула не упала. Я позвонила ему в надежде услышать долгожданный голос разума.

— Если индустрия все сделает правильно и найдет что-то, что действительно способно заменить мясо, о чем нам тогда стоит волноваться? — спрашиваю я.

— Волноваться — слишком сильно сказано, — осторожно отвечает Нил. — Нужно помнить о возможных последствиях. Сегодня технологию разрабатывают ряд компаний и сотрудников университетов при поддержке совершенно других людей, которые искренне озабочены сегодняшним состоянием мира и искренне посвящают свои жизни, интеллект и страсть тому, чтобы исправить его с помощью технологий. Глядя на культуру стартапов, можно ожидать, что их хозяева вполне могут смениться из-за продажи патентов или компании вовсе перекупят. Кто будет владеть этой технологией через 20 лет, что за ценности будут у этих людей и как те соотносятся с рентабельностью — все это может повлиять на применение технологий.

Это потенциально колоссальный повод для волнения, каким бы сдержанным ни был ответ Нила. Мы не можем контролировать направление рынка. Мы не можем контролировать, кому будет принадлежать индустрия чистого мяса в будущем — а это вполне могут оказаться не веганы-доброхоты, не чудик Майк или евангелист Брюс. Это может быть кто-то с совсем другими приоритетами.

— Если все получится, можно представить себе коммерчески успешный сектор, прибыльные компании, которые зарабатывают и совсем не заботятся о социальном и экологическом влиянии так, как это делают маленькие компании, — продолжает Нил.

Я думаю о больших инвестициях от мясных гигантов, за которыми так рвутся стартапы.

— Не перехватят ли управление компании, уже обладающие доступом к инфраструктуре и логистике, необходимым для чистого мяса? — спрашиваю я.

— Это кажется вполне возможным, даже, пожалуй, самым вероятным сценарием, — отвечает он.

Брюс при всем своем идеализме и Майк при всем своем коммунизме вполне могут помочь существующим мясным компаниям обогатиться еще больше и заложить фундамент для индустрии, из-за которой мы станем зависимыми от все более далеких транснациональных корпораций. В будущем, за которое борется индустрия чистого мяса — когда люди еще будут есть мясо, но уже перестанут убивать животных, — мы добровольно вверим свою самодостаточность компаниям с новыми технологиями. Никто не может гарантировать, что эти компании станут силой добра или будут действовать во благо кого угодно, кроме себя.