Книга Русский брат. Земляк - Андрей Воронин

— Тогда газеты были заняты гибелью леди Дианы. Остальное проскочило незамеченным… Ему предъявили обвинение в шпионаже. После этого поступила команда прослушивать представительства шведских фирм и офисы СП, квартиры и телефоны сотрудников. Чтобы, как принято в таких случаях, вышвырнуть кого-нибудь в ответ. Но потом все как-то утрясли по дипломатическим каналам. А писать на пленку продолжали по инерции. Только недавно вспомнили про это дело и дали отбой.

— И сколько же набралось кассет по квартире?

— Что-то около десяти. Они совершенно случайно подвернулись мне под руку. От подарков судьбы не отказываются. Подвернулись, ну и ладно — я знал, что все равно не сумею ничего разобрать, кассеты сразу шифруются во время записи. Идет частотная модуляция по очень сложному закону и без декодера на выходе получается птичий щебет.

— От кого и зачем кодируют записи? — этот вопрос напрашивался сам собой, и Левченко заранее подготовился к ответу.

— ФСБ — огромное ведомство. Представьте себе корабль без водонепроницаемых переборок в трюме. При первой же пробоине у него мало шансов удержаться на плаву. Поэтому у нас есть барьеры между отделами. В повседневной работе это иногда раздражает, но начальство знает, что делает.

Фатеев слушал внимательно, не перебивая. Майору трудно было определить, насколько убедила собеседника его версия.

— Все-таки я решил прокрутить пару кассет на выбор — электроника имеет свойство сбоить. Оказалось: отдельные словечки все-таки проскакивают. Даже одна фамилия, она меня очень заинтересовала. Постников. Мало ли Постниковых в Москве, правда? Но тем не менее…

Майор приподнялся с места.

— Не волнуйтесь, я хочу только включить телевизор.

Фатеев потянулся за пультом дистанционного управления и протянул его Максиму. Майор выбрал музыкальную программу, по которой двадцать четыре часа в сутки крутились клипы. Прибавил громкость.

— Мы могли бы выйти на балкон, — заметил Фатеев.

— Так надежнее, — майор хорошо знал на опыте как пользуются диктофоном.

Страховался он больше для вида, теперь сказанное должно было обрести двойной вес. Он стал говорить тише, так что некоторые слова Фатееву приходилось угадывать по губам.

— Доступа к оборудованию дешифровки у меня на сегодняшний день нет. Вообще, этим занимаются специальные операторы — мы даже толком не знаем в каком корпусе они сидят. Оформляется заказ, указывается номер дела или предварительной разработки. Начальство ставит визу. Короче, целая бухгалтерия.

На экране мельтешили цветные пятна. Раз за разом собирались в подобие человеческого лица, которое растягивалось, расплющивалось, выворачивалось наизнанку.

Человек в дырявом комбинезоне и мятом мотоциклетном шлеме с очками рылся палкой в мусорном ящике, откуда выбрасывали свои ядовито-зеленые стебли хищные растения с жесткими, словно из кровельной жести цветами.

Потом чьи-то пальцы перебирали гитарные струны, превращаясь один за другим в обнаженных, судорожно извивающихся в танце женщин.

— Какие варианты? — продолжал Левченко. — Ждать, пока что-то в распорядке изменится? Но данные оперативного наблюдения имеют свойство быстро стареть. Писать рапорт начальству? Объяснять как ко мне попали кассеты? Вернуть их на место?

— Ваш выбор был самым удачным, — холодно улыбнулся Фатеев.

На экране телевизора метаморфозы продолжались уже в новом клипе под монотонный долбящий ритм. Волосы певца окрашивались в яркие цвета, потом на голове у него прорастала буйная мультипликационная трава, раскрывало, как зонтик, свою крону дерево. Под деревом оказывался пластилиновый рояль, на котором играл пластилиновый двойник живого музыканта. По нижнему веку двойника карабкался человечек в клоунской одежде, и так до бесконечности одно цеплялось за другое.

— Еще вопрос, майор. Вы уверены, что эти кассеты не размножались? Что они пока в единственном экземпляре?

— Просто руки ни у кого еще не дошли разгрести эту кучу. Тем более, что срочность отпала.

— Могут они исчезнуть бесследно или уже зафиксированы где-то в описи?

— Это нужно проверить.

Следующий клип демонстрировал компанию вытатуированных персонажей. Татуировки были явно подлинными и удивительно красивыми. На груди и животе, на спине и ягодицах, даже на шее. Они двигались, когда хозяин совершал простые движения: шел, глубоко дышал, напрягал трицепсы. Зеленовато-голубые драконы взмахивали перепончатыми крыльями, кобры приподнимали голову, желтые тигровые морды скалили зубы.

— Когда я смогу их получить?

— Как только мы договоримся.

— Назовите свою цену.

— Двести тысяч.

— Они того не стоят. Но у меня нет времени торговаться. Договоримся следующим образом. Вы приносите кассеты. Я их слушаю выборочно, если там в самом деле можно хоть что-то разобрать. Либо вы получаете условленную сумму, либо забираете кассеты и делаете с ними что угодно.

— Лучше по-другому: я продаю одну из десяти. Слушайте ее, рассматривайте под микроскопом, проверяйте подлинность всеми доступными вам методами. Потом решайте как быть с остальными — нужны вам они или нет.

Глава вторая. Путаный сон

Майор недооценил коллег из МВД — в их арсенале имелся широкий выбор способов воздействия. И он, и Света предупреждали Каллистратова: никаких инъекций, никаких таблеток, отказываться от пищи, у которой странный привкус.

Олег держался настороже, но по первому дню создавалось впечатление, что его в самом деле решили оставить в покое до поры до времени. Никто не навязывал лекарств, пищу давали незатейливую, чередуя рисовую кашу с гречневой.

Каллистратов долго ковырял ее куцей тюремной ложкой с обрезанной ручкой. Принюхивался, осторожно пробовал на язык. В конце концов съедал и со страхом наблюдал за симптомами. Мерещились и резь в животе, и тошнота, и сухость в горле. Потом нервы успокаивались, симптомы бесследно исчезали. Оставались только настырные требования желудка, не обманутого мизерной порцией.

Свете разрешили принести в палату только фрукты, предупредили, что оставлять съестное нельзя, чтобы не плодить тараканов. Каллистратову тогда пришлось съесть все подчистую и теперь он жил воспоминаниями о матовой кисти винограда — он бы не мог позволить ее себе, если б не тюрьма.

Уже через два дня сменили постельное белье. Новое было по-настоящему чистым, белым, почти домашним на вид.

«Похоже они в самом деле опасаются Левченко, — сказал себе Олег. — Он ведь человек из другого ведомства, может спокойно и прессу подключить.»

На свежей постели ему приснился тяжелый, сумбурный, но временами очень связный и правдоподобный сон. Он шел по пустынной улице со множеством старинных, великолепно отреставрированных домов. Среди бела дня на улице не было ни души, низко висело пасмурное небо.