Книга Чернобыль. Обитель зла - Виктор Володин

Ракитин подошел, заглянул в окошко машины.

– Жить у меня ты отказался, конспиратор несчастный. Но в гости-то зайдешь?

– Обязательно, – кивнул я. – Только сначала на местности сориентируюсь. Когда станет понятно, что делать дальше – внесу в планы и гости.

– Ну тогда жду! – сказал Ракитин, сел в машину и уехал в сторону офицерских домов – трех грязно-белых панельных девятиэтажек, видневшихся за соснами.

Я загнал свою машину на стоянку возле комендатуры, подтвердив права на данную привилегию своим удостоверением. Ленивый сержант, поднимая шлагбаум, сказал:

– Вообще-то, тут и так поставить можно. Машин-то немного, места всем хватит.

Может, я немного параноик, но, кажется, эти слова бойца были явным намеком на то, что машину здесь можно было бы поставить за небольшие деньги, положенные в карман сержанту. А то ему плохо на скудном армейском довольствии.

Оставив машину под неусыпным надзором, я отправился прогуляться по поселку.

Ленинский за последние семь месяцев поменялся довольно значительно. Во-первых, с одной стороны, поселок стал выглядеть более обжитым. Наверное потому, что большая часть людей, работавших здесь, уже достигла того порога, когда пребывание в Ленинском перестало казаться командировкой и стало походить на обыкновенную жизнь. В результате появились ухоженные клумбы, стационарные магазины и даже бильярдный клуб рядом с поворотом в военный городок. Возле клуба стояли трое мужиков простецкого вида и, судя по жестикуляции, обменивались впечатлениями об игре.

С другой стороны, поселок все-таки был не так населен, как до появления Зоны, и потому многие здания стали ветшать. Тут и там стояли дома с выбитыми стеклами, вышибленными дверями и стенами, исписанными разной непотребщиной. Неистребима тяга человека, обладающего навыками письма, к сотворению при помощи этих навыков какой-нибудь гадости!

Заброшенные дома неизменно вызывали во мне чувство вины. Что-то было в них беззащитное и сочащееся обидой. Дескать, мы вас согревали, берегли от непогоды – а вы, когда прижало, бросили нас и не оглянулись. И потому я как-то неожиданно остро воспринял то, что покинутых домов в Ленинском стало больше.

Хотя, чему тут особенно удивляться? Ленинский, не начнись чудеса с Зоной, давно уже должен был превратиться в город-призрак. Покинутый, продуваемый ветрами, похожий на Припять со старых, еще после первой аварии, фотоснимков. Только, пожалуй, он распадался бы гораздо быстрее. Все-таки большинство построек здесь были деревянными.

Я шел прогулочным шагом по главной улице Ленинского. Она, разумеется, звалась Ульяновской. Глупая тавтология, если вдуматься. С другой стороны, может и было что-то очень уважительное в том, чтобы называть именем одного и того же человека сразу и населенный пункт, и улицу в нем. А еще, конечно же, ставить памятник перед горсоветом.

В Ленинском, правда, памятника не было. Он честно выдержал развал Союза и даже отход поселка в состав независимой Украины. А когда произошла вторая авария и началась кутерьма с перемещением людей, когда еще было совершенно непонятно, чего ждать завтра, вот тогда памятник и исчез в одну из ночей. Как будто и не стояло его на массивном бетонном постаменте. В результате элементом местного фольклора стала байка про Ильича, который испугался радиации и убежал из города прочь. Хотя иные личности утверждали, что, наоборот, в Зоне статуя увидела надежду на возвращение во плоть и пошла туда обрастать мясом. Вот как обрастет и вернется – тогда жди настоящей беды! На стенах в Ленинском порой появлялись графити соответствующего содержания. Ленин угрожал, но пока не появился. Наверное, пока что не был готов.

Я прошел добрую половину поселка и решил, что все-таки надо и насчет места обитания призадуматься. Точнее не призадуматься, а просто осуществить визит к одному хорошему человеку.

Я свернул в частный сектор, поплутал по нему и в конце концов вышел к бывшему молокозаводу. И уже уверенно направился к бывшему административному корпусу. Сколько раз я ни приезжал в Ленинский, здесь всегда находил пожилого дядьку со странным прозвищем Фофан. Фофана я однажды вытащил на горбу из Зоны – он туда поперся сугубо для того, чтобы посмотреть, насколько она соответствует страшным историям, которые про нее травят. И хотя в итоге он едва не окочурился, все равно его мнение было твердым: не так страшен черт, как его малюют!

Меня Фофан отблагодарил тем, что отныне я мог жить у него всякий раз, когда появлялся в поселке.

Здание, конечно, мало-помалу ветшало. Но в его недрах существовало несколько вполне приличных благоустроенных комнат, которые Фофан и его товарищи отвели себе под жилье. Там даже до сих пор работали водопровод и канализация.

Помимо довольно приличного уровня комфорта, который обеспечивала мне жизнь у Фофана, здесь было довольно безопасно. В товарищах у него ходили весьма отчаянные ребята, на которых не нарывались даже законченные отморозки. Впрочем, здесь и не принято было почем зря ломиться в жилье. Если тебе так нужен человек – его всегда можно перехватить на улице. Или, если это сталкер – в Зоне. Последнее, кстати, обеспечивает практически стопроцентную безнаказанность. Поэтому в Зоне убивать предпочтительнее.

Я подошел к двери здания. Она была приоткрыта, а на табуретке у входа развалился крупный малый, читавший такую же здоровенную книгу. Судя по тому, что я успел выхватить взглядом, прежде чем он отложил свое чтиво и обратился ко мне с вопросом, это была не беллетристика, а научная монография. Тоже не удивительно – здесь, рядом с Зоной, находится чертова уйма самых разных людей. В том числе и весьма умных. И даже титулованных ученых – я с лету могу вспомнить в рядах сталкеров трех кандидатов наук и одного доктора.

– Привет! В гости? – спросил малый. За внешней наивностью вопроса крылась легкая подозрительность. Ну да, я тоже не могу припомнить этого парня. Может, какой-то новый квартирант Фофана. А может, все поменялось значительно сильнее и этот дом уже не может дать мне приют. Тогда, увы, придется беспокоить капитана Ракитина.

– Фофан дома? – спросил я.

Здоровяк поскреб в затылке, а я тем временем вспомнил, что сколько знаю старину Фофана, так и не удосужился узнать, как его зовут на самом деле.

– Дома. На третьем этаже, – ответил наконец здоровяк. – Пройти можно…

– Спасибо, я знаю, как пройти, – вежливо прервал я. В маленьких глазках привратника мелькнуло короткое удивление. Он молча показал мне на вход и уселся со своей книжищей на место. На сей раз я успел прочесть название: «Инвазионные болезни крупного рогатого скота». Ни хрена себе интересы у этого товарища! Или он ветеринар по профессии?

Качая головой, я зашел в сумрачный коридор, проигнорировал главную лестницу, прошел ко второй, поднялся на третий этаж и спустя минуту предстал пред ясные очи самого Фофана. Хотя, если по совести, ясными они не были. Мутноватые светло-голубые зенки с грязноватыми белками и редкими белесыми ресницами.

Для Фофана «белесый» – это самый нормальный цвет. У него очень светлые волосы, пронизанные сединой, бледные тонкие губы, землистая кожа лица. И кисти рук, которые после того памятного похода в Зону, из которого Фофан возвратился на моем горбу, навсегда приняли блекло-восковой цвет с тонкими розовыми прожилками.