Книга Вампитеры, фома и гранфаллоны - Курт Воннегут

«Победители репетируют свои роли в фильме Уэллса «Облик грядущего».

«Есть очень сообразительный победитель, – скажу я дальше, – миллионер Уильям Ф. Бакли-младший, который регулярно появляется на страницах газет и на телеэкране. Он весьма забавно бранится с людьми, считающими, что победители обязаны как можно больше помогать лузерам. С его физиономии в эти моменты не сходит выражение превосходства.

Если я замечу, что сам Бакли плохо понимает тайный смысл этого выражения, то, как гость с другой планеты, не очень пострадаю в плане своей репутации на Земле. Я бы предположил такой смысл: «О, мой дорогой, я отлично понимаю то, что вы пытаетесь выговорить так неумело. Но в глубине своего сердца вы знаете, что каждый победитель, если он хочет выжить, обязан как можно бессердечнее обращаться с лузерами».

Вероятно, смысл его улыбки в ином. Но я гарантирую – именно такой была генеральная идея, лежавшая в основании всего, что делалось на республиканской национальной конвенции в Майами-Бич в 1972 году.

Все остальное – вздор.

Теперь послушайте: в то время, как конвенция, попукивая, мирно проводилась всего в нескольких милях от моей гостиницы, я отправился на ланч для победителей в Майами-Бич. Там был Нельсон Рокфеллер, Джон Кеннет Гэлбрайт. И еще – Уильям Ф. Бакли-младший. А кроме того – Артур О. Зульцбергер. И Джейкоб Джевитс. Клэр Бут Люс. И Арт Бухвальд. И еще Барбара Уолтерс. Все там были. То, что кто-то принадлежал к республиканцам, а другой – к демократам, стало просто смешным стечением обстоятельств, которое никому не нужно было объяснять.

Я спросил доктора Гэлбрайта, что он делает на республиканской конвенции. Тот объяснил, что ему предложили совершенно неприличную сумму, чтобы утром он вместе с Бакли повеселил публику, смотрящую «Эн-би-си».

Барбара Уолтерс пригласила меня появиться в шоу «Тудей». Я ответил, что мне совершенно нечего там сказать – конвенция лишила меня дара речи. Меня так назойливо от всего оберегали, в духовном и физическом смысле, что мне не удалось ни увидеть, ни услышать ничего, что уже не попало бы до этого в официальные пресс-релизы.

– Это «Диснейленд», в котором установили законы военного времени, – произнес я.

– Много вам и не нужно говорить, – попыталась успокоить меня Барбара.

– Но хоть что-то я должен сказать!

– Скажете: «Привет всем!»

Всем привет!

Арт Бухвальд сообщил мне, что приехал на конвенцию, чтобы повидаться с друзьями, другими журналистами. За нашим столом он пересказал содержание колонки, которую только что написал. Возникла смешная ситуация: для организации своей кампании республиканцы привлекли так много пожертвователей, что осталось неистраченными два миллиарда долларов. Поэтому конвенция решила сделать американскому народу хороший подарок – оплатить недельную бомбежку Вьетнама.

Я поинтересовался у Клэр Бут Люс: что она думает по поводу усилий молодых людей пробудить в американцах жалость к вьетнамскому народу. Здесь, в Майами, эта молодежь одевалась во вьетнамские одежды и носила с собой кукол, которые были раскрашены так, словно это были выпотрошенные и сожженные заживо тела детей.

Миссис Люс пожелала, чтобы молодые люди лучше взяли автомобиль и наполнили его чем-нибудь похожим на кровь. Добавила, что потеряла двоих близких родственников в автомобильных катастрофах, машины в наше время являются главными убийцами, и молодые американцы просто обязаны протестовать против них.

По поводу противостояния «Никсон – Макговерн». Все были уверены, что Никсон победит. Хотя никто не говорил об этом вслух, Макговерна считали мишенью для достаточно элегантного розыгрыша: он был одним из победителей, которого прочие победители убедили сыграть на стороне лузеров, по уши, так сказать, вывозившись в навозе популизма.

Лузеры терпеть не могут голосовать за лузеров. Они-то понимают, кто такие лузеры.

Поэтому Никсон победит.

Что осталось понять по поводу конвенции, так это то, насколько у рядовых членов Республиканской партии – как у индивидуумов – велика жалость по отношению к вьетнамцам, а также тем американцам, у которых нет приличного жилья и нормальной еды.

Непреложной научной истиной звучит следующее: пока делегаты представляют собой обычных людей, пока они не в массе (не в толпе единомышленников, не на громыхающем речами митинге, изливающем на их головы величественные политические установки руководства партии, когда им не угрожают толпы врагов-иноверцев), они демонстрируют достаточный уровень сочувствия и жалости.

Но здесь начинаются фокусы «собаки Павлова», которым уже немало лет: враги-иноверцы неизменно отстаивают гуманистические ценности, и поэтому их толпы враждебно настроены не всегда. Но, куда бы эти гуманисты ни направлялись, их сопровождает полиция, чтобы защитить от них приличных людей – республиканцев.

Поэтому в сознании последних и установилась павловская рефлекторная дуга: когда вместе собираются более двух людей, исповедующих принципы гуманности, следует вызывать полицию.

Если же полиция вовремя не появляется и эти гуманисты ведут себя достойно (и внешне, и по сути), все равно есть нечто, что приличные люди могут им противопоставить. Гуманистов они могут просто не замечать.

Именно так и поступили приличные люди во время одной из самых впечатляющих военных демонстраций в американской истории, состоявшейся 22 августа 1972 года перед отелем «Фонтенбло». Это событие не войдет в историю Америки, потому что приличные люди считают, что ему там не место.

Несколько сот американских солдат – убийц, прошедших мясорубку вьетнамской войны, – оделись в жутковатую защитную форму, предназначенную для современной войны в джунглях, построились повзводно, с надлежащими интервалами, и молча, опустив плечи, устало прошли маршем через весь Майами-Бич к отелю, где заседали республиканцы. Настоящие ветераны – кем они, собственно, и были. У многих уже отросли длинные волосы, что придало их внешнему виду облик убийц-индейцев, но уже из других времен.

Некоторые ехали на инвалидных колясках. Многие, перенесшие ранения, хромали или тащились на костылях. Где-то в Майами-Бич, неподалеку, обитал Джон Уэйн, последний стрелок. Но он не высовывался – в город явились настоящие стрелки. По улицам Майами-Бич шел Малыш Билли, умноженный на тысячу – молча, без звука и шепота, взвод за взводом, – на «Фонтенбло».

Сели на землю – и это было правонарушением, поскольку они блокировали уличное движение. Вздыхали, почесывались.

«Прекратите убийства!» – таковым было их послание республиканской конвенции.

Потом они разошлись по домам.

Сколько приличных людей вышли из отеля, как вы думаете? Или принялось выглядывать из окон? Ни одного. Почти. Интересны ветераны были только полиции.

Что же до бессмысленного времяпрепровождения, которое выпало на долю обычных делегатов, то оно состояло в прослушивании речей, замешанных на полуправде, молитв, произносимых выдающимися священниками, в добывании автографов, бегстве от враждебных толп. Сол Стейнберг, самый умный художник нашего времени, должен был бы вместе с Ренатой Одлер и Ричардом Роувером сделать из этого материал для «Нью-Йоркера».