Книга Оборотень. Новая жизнь - Марк Даниэль Лахлан

– Я получу свое золото, – сказала Герти.

Но тут волк на нее набросился.

14

Предсказание судьбы по листьям чая

Кроу проснулся в человеческом облике. Его одежда насквозь промокла и перепачкалась в грязи, а голова болела, но болела правильно, успокаивающим образом. Это была не боль, вызванная тем, что его волчья натура пыталась вырваться наружу, а уютное привычное похмелье – следствие выпитой залпом полбутылки виски. Кроу догадывался, что Балби искал его в сыром после дождя лесу, но потом просто махнул на него рукой, решив, что имеет дело с тупицей-пьяницей.

Кроу мучила жажда. Дождь закончился, но в лесу было сыро, а он лежал в большой луже. На миг у него появилась мысль напиться прямо из нее, но он все же не стал этого делать. Будучи человеком, он будет пить, как человек.

Зябко передернув плечами, Кроу огляделся по сторонам. На нем была та же одежда, в которой он ехал в полицейском автомобиле, и находился он в том же месте, где и заснул. Никакой трансформации с ним не произошло, он был в этом уверен. Если бы это случилось, Кроу проснулся бы долгие годы спустя в незнакомой местности и сам бы себя не узнал. Его перерождение еще грядет, но ощущение неминуемо приближающегося взрыва, которое он испытал в машине, уже прошло.

Кроу поднялся; промокший костюм казался ему очень тяжелым. У него была сейчас одна задача – исчезнуть. Он вернется в гостиницу, возьмет деньги и ключи от дома, оставит письменные инструкции Жаку (как привести в порядок дела и где хранить картину Гадди), после чего уедет. Время его пребывания в центральных графствах подошло к концу, а поиски жены нужно отложить до следующей жизни. Что толку, если он найдет ее, а потом превратится в зверя?

Стояло раннее утро, и, поскольку Кроу понятия не имел, в какую сторону ему нужно идти, он решил направиться вниз по склону. Догадка оказалась удачной: через несколько минут он был уже на дороге. Мокрый твид грубо царапал кожу и причинял профессору боль.

Даже на дороге Кроу не смог определить, в каком направлении ему идти. И повернул направо. На этот раз решение, похоже, было ошибочным. Кроу прошел одну милю, вторую, третью, но так и не встретил ни души. И вдруг на повороте он заметил жилище фермера. Солнце поднялось уже высоко, утро было чудесное, и пока Кроу приближался к дому, ему казалось, что крыша дома окутана причудливым ореолом – это от влажного шифера поднимался пар.

Кроу требовалась помощь: он хотел, чтобы его подвезли в город, где он мог бы переодеться, забрать свои деньги и исчезнуть.

Однако для человека, мировоззрение которого сформировалось в героическую средневековую эпоху и который был в эту самую эпоху королем, попросить помощи у крестьянина – а профессор по-прежнему считал всех работающих на ферме крестьянами – было ох как непросто.

Спустившись к дому, Кроу постучал в дверь. Женщина, которая ему открыла, относилась к тому типу англичанок, которые напоминают бульдога в фартуке. В первый момент Кроу даже подумал, что на лице у нее боевая раскраска, но потом сообразил: женщина просто перепачкалась в муке, и подавил невольный смешок.

Тщательно подбирая слова, Кроу старался говорить с ней на самом изысканном, правильном английском.

– Не будете ли вы так любезны помочь мне, поскольку я, попав в несколько затруднительное положение, хотел бы поинтересоваться, не сможет ли кто-нибудь отвезти меня в Стратфорд. Я заплачý.

– Ты – что? – тупо переспросила женщина.

По характерному произношению Кроу узнал выговор жительницы «Черной страны» – промышленного района Центральной Англии, где традиционно добывают уголь и плавят металл. Ее голос напоминал ему продукт этой самой тяжелой промышленности – было непостижимо, как столь грубое явление могло произрасти на лоне природы. В этих гласных звуках слышался грохот парового молота, а согласные словно звенели гальваническим покрытием. Кроу вообще с трудом понимал, что она говорит.

– А что я?

– Ты что, нарезался? – уточнила женщина.

– Нет, я не порезался, просто промок.

– Не, ну нарезался, надрался, наклюкался, упился, залил шары… Ты что, английского языка не понимаешь?

– Нет, английский я понимаю, но у меня есть определенные трудности с некоторыми местными диалектами. Стратфорд. Я заплачу. Деньги у меня есть. Так вы меня отвезете?

Это было задумано как вопрос, однако прозвучало скорее как приказ. Кроу никогда не отличался особым умением общаться с простолюдинами и в принципе не знал, как нужно просить. Потому что десять столетий только тем и занимался, что командовал.

Глаза у женщины слегка округлились, и Кроу заметил, что она крепче сжала скалку, которую держала в руке.

– О господи! – воскликнула она. – Ах, ну да, мы тебя отвезем, конечно, не вопрос. Заходи.

Кроу так и сделал. На кухне было тепло и успокаивающе пахло свежей выпечкой. Профессор, одежда которого была все еще мокрой, рад был здесь оказаться. Женщина предложила ему садиться, а сама крикнула в сторону лестницы, ведущей на второй этаж:

– Джонни, иди сюда, да побыстрее!

Наверху послышался топот и грохот, и по ступенькам спустился коренастый мальчишка лет семи. Женщина что-то прошептала ему на ухо и куда-то отослала.

– Он сбегает в поле и приведет моего мужа, – объяснила она, нарочно произнося слова медленно, отчетливо и излишне громко, как будто разговаривала со слабоумным. – Мой муж вернется сюда на грузовике через пару минут.

– Благодарю вас, – сказал Кроу.

– Хочешь чаю? – спросила она, снова очень четко.

– Нет, я…

– Кофе, наверное?

– Нет-нет, чай. Я предпочел бы чай.

– Тогда бери чашку. Не беспокойся, чая у нас много: на прошлой неделе я выменяла его на домашнюю колбасу. – Женщина по-прежнему говорила очень медленно, отчетливо произнося каждое слово. – Думаю, колбаску ты любишь, – добавила она в конце с придыханием.

– Вы очень добры, – ответил Кроу, засомневавшись, не перегнул ли он палку с вежливостью. – Я позабочусь, чтобы вы получили достойное вознаграждение за свои хлопоты.

– Не нужно мне твоего вознаграждения, – немного неожиданно заявила женщина, снова хватаясь за скалку.

Расслабившись с похмелья в теплой кухне, пропахшей свежеиспеченным хлебом, Кроу незаметно задремал. Женщина же перестала раскатывать тесто и молча уселась между ним и выходом, внимательно следя за гостем и не выпуская из руки свое оружие.

– Sie haben eine rauhe Nacht gehabt?[19] – произнес чей-то голос.

– Ich erinnere mich nicht viel an sie[20], – автоматически ответил Кроу.