Книга Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - Майкл Ховард

Базен ясно видел все эти беды. Преисполненный сознания долга, он отдал приказы на отвод сил, который должен был начаться либо вечером 13 или утром 14 августа в зависимости от готовности мостов, но конфиденциально высказал протест против самой идеи такого отступления, доложив Наполеону III, что немцы наблюдали за ними, находясь вплотную, и что куда честнее было бы не лезть в воду, а продолжать обороняться или вообще контратаковать. В ответ Наполеон III отправил сообщение от императрицы о том, что не только 3-я армия кронпринца Фридриха Вильгельма обходит Мец с юга, но и Фридрих Карл охватывает их с фланга на севере для соединения с ним в Вердене. Времени терять уже было нельзя, если и начинать наступление, настаивал он, то нельзя создавать помех отходу.

Крепость Мец

Поэтому 14 августа Базен приступил к отводу сил. Уже несколько часов спустя стало ясно, насколько из рук вон плохо был подготовлен этот отвод. Войска были готовы отойти еще в 4.30 утра. Перед отступлением пехотных частей необходимо было пропустить вещевые обозы, но, поскольку им пришлось пробираться по улочкам Меца, возникли заторы, из-за которых стало почти невозможным дальнейшее продвижение войск. Две кавалерийские дивизии, которые должны были следовать впереди, несколько часов (до самого полудня) не могли сдвинуться с места, и к тому времени, когда пришла в движение пехота – шесть огромных колонн, – солдаты, изнемогая от жары, в полном снаряжении (30 килограммов на пехотинце), убедились, что все подходы к мостам забиты лошадьми и повозками, которых, по идее, там уже не должно было быть. Затем, в 16 часов, когда, едва ли не полсуток спустя после начала марша, войска наконец стали переправляться через реку, со стороны только что оставленных ими позиций внезапно загремели орудийные залпы. Пруссаки открыли огонь.

Весть о том, что французы оставили рубеж реки Нид и при отступлении попали под огонь у Меца, дошла до Мольтке в ночь с 11 на 12 августа и положила конец всем его колебаниям. Так как французы, судя по всему, не планировали наступление, можно было спокойно их атаковать. 12 августа Мольтке издал приказы, но не на сражение на окружение, к чему призывал Фридрих Карл, а на широкомасштабное наступление, включавшее 3-ю, а также 1-ю и 2-ю армии. Немецкие силы должны были развернуться веером и овладеть переправами на Мозеле фронтом свыше 80 километров от левого крыла 3-й армии кронпринца в Байоне до правого крыла 1-й армии Штейнмеца значительно ниже Меца. Трудно было вообразить себе более впечатляющий контраст: беспорядочной толпой отступавшие французские войска, сгрудившиеся вокруг крепости, и организованно наседающие на них пруссаки. Но вновь планы Мольтке в последний момент были изменены. Фридрих Карл распорядился захватить переправы через Мозель в Понт-а-Мусоне и Дьёлуаре, что и было сделано 13 августа, после чего выдвинуть свои весьма решительно настроенные кавалерийские отряды вдоль реки до ворот крепости Туль, но конница 1-й армии, не получив столь ободряющих распоряжений из своего штаба, не предприняла попытки форсировать реку ниже Меца. После выговора в Шпихерне Штейнмец командовал своей армией подчеркнуто неуверенно. 13 августа, в то время как 2-я армия, смело развернувшись широким фронтом, устремилась к Мозелю по обе стороны от Понт-а-Мусона, 1-я армия приблизилась к Мецу опасливо, без той свойственной ей решимости, какую она продемонстрировала во время атаки высот Шпихерна. Несмотря на приказы Мольтке, она не предприняла попытки обойти крепость кавалерийскими силами с севера. Таким образом, угроза левому (северному) флангу французов, которой так опасалось французское командование, так и не нависла над ним.

Результат этого для немецкой стратегии был далекоидущим. Наступавшие армии вместо того, чтобы продвигаться линией, перестроились в нечто ей подобное, только намного большее, в полном соответствии со знаменитым «приказом Фридриха II о продвижении вкось», когда левое крыло (Фридрих Карл) смело наступало, а правому (Штейнмец) весьма деликатно предписали воздержаться. Такое развертывание сил объявили примером стратегического гения Мольтке, и совершенно неверно. Гениальность Мольтке состояла в осознании преимуществ, по воле обстоятельств свалившихся на него и вместо перестроения вытянувшихся в линию войск, диктовавшегося заранее подготовленным шаблоном, он, мгновенно приспособившись к совершенно иной, новой ситуации, обратил ее себе во благо, причем не мешкая, без каких-либо колебаний, что так напоминало известного всем Бисмарка, который неизменно извлекал выгоду для себя из внезапно изменившихся обстоятельств и нештатных ситуаций, если это касалось политической сферы. Задним числом изоляция армии Базена в Меце и разгром сил Мак-Магона в Седане, столь естественно проистекающие из того самого «приказа Фридриха II о продвижении вкось», стратегу представятся как результат кропотливого планирования, как опытному политику представлялось объединение Германской империи. На самом деле Мольтке, как и Бисмарк, сумел достичь своих целей, прибегнув к блестящему оппортунизму. Он сумел извлечь пользу даже из огрехов Штейнмеца.

Узнав 13 августа о том, что французы до сих пор топчутся на правом берегу Мозеля, пруссаки немало удивились. Мольтке и в голову не могло прийти, что присутствие неприятеля объяснялось нерешительностью его командиров и административным бездействием, и Мольтке задался вопросом, а не замышляли ли французы наступать. Если замышляли, в таком случае весьма неосмотрительно было бы для Фридриха Карла беспечно идти вдоль Мозеля, поручив Штейнмецу в гордом одиночестве отбивать атаки врага. Поэтому вечером 13 августа Мольтке решил изменить приказы. 2-я армия должна была теперь сделать паузу в наступлении и переместить два своих, находившихся дальше всего на севере корпуса, – 3-й (Константин фон Альвенслебен) и 9-й (фон Манштейн) – к югу от Меца, откуда они в случае необходимости смогли бы поддержать Штейнмеца, ударив французам во фланг. Штейнмец никаких четко сформулированных указаний на этот счет не получил и, смирившись, воспринял это как приказ его армии остановиться. И 14 августа пехота 1-й армии отдыхала в местах расквартирования на реке Нид. Но конные разъезды были высланы, как обычно, для наблюдения за позициями французов, их отчеты последовали незамедлительно – французские лагеря сняты, мосты через Мозель забиты войсковыми колоннами, дороги за рекой заполнены транспортом, поднимавшим огромные облака пыли. Короче, французы уходили.

Наступил момент, когда с принятием решения тянуть было нельзя. И это в первую очередь касалось двух корпусов 1-й армии – 1-го корпуса генерала фон Мантейфеля, который с запозданием соединился с армией и не принял участия в сражении у Шпихерна, а теперь следовал по главной дороге Саарбрюккен – Мец, и 7-го корпуса генерала фон Цастрова, следовавшего по дороге Сарбур – Мец и дальше на юго-восток. Мантейфель сразу же подготовился к сражению и испросил разрешения Штейнмеца наступать. Ему было отказано. Штейнмец не рискнул повторно навлечь на себя гнев короля, причем за тот же проступок; таким образом, Мантейфель, оставаясь в полной боевой готовности, ждал указаний. Но Цастрову сама судьба повелела быстро продвигаться вместе со своими подчиненными. Его головной бригадой командовал решительный и инициативный генерал-майор фон дер Гольц, по природе своей человек независимый и умный, которого служба при Генеральном штабе наградила бесценным опытом. И фон дер Гольц, окончательно убедившись, что французы без единого выстрела отходят, просто не мог более сдерживать себя. Безо всяких согласований с вышестоящими инстанциями он принял решение атаковать, и Мантейфель, едва заслышав стрельбу слева от себя, нимало не смущаясь, присоединился к фон дер Гольцу. И вновь 1-я армия форсировала события, но на сей раз вопреки желанию ее незадачливого командующего.