Книга Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве - Купава Огинская

* * *

Недооценила я выдержу государя и очень переоценила свою.

До полудня я еще как-то бодрилась, косилась по сторонам, поражаясь тому, как леса Тринадцатого государства похожи на леса знакомые мне с детства. А поля словно отражения тех полей, мимо которых мне доводилось проезжать еще с батюшкой.

Если не знать, что в глубине этого леса живет опасная нечисть, что поля засеяны были совсем не людьми, то можно обмануться и решить, будто никуда я и не сбегала и никогда не попадала в Тринадцатое царство…да только ехавший рядом Кощей не давал мне возможность обмануться.

Ближе к полудню, разморенная летней жарой, я начала сдавать, клевала носом, с трудом перебарывала сонливость и уже не замечала ничего вокруг…

— Василиса, — позвал Кощей, придержая за плечо, когда на меня напала особенно сильная дрема и я едва не свалилась с лошади.

— Я не сплю! — выпалила поспешно, крепко вцепившись в почти выскользнувший из пальцев повод.

То ли врала не очень убедительно, то ли Кощей сам по себе был крайне недоверчивым, но слушать мои неловкие заверения он не стал.

Вот как сказал царь «Поможем друг другу!» так и помогли, на протесты мои не взирая.

И оказалась я сидящей на жутком скакуне, перед холодный полутрупом, в то время как Марька совсем не довольная положением дел, плелась позади, привязанная к седлу.

— Тепло, — выдохнул Кощей мне в макушку, обнимая своим холодом.

А мне почему-то подумалось, что в таких условиях я уж точно больше не смогу заснуть.

Ошибалась страшно — сон меня смотрил быстро, уверенно отнимая право бодрствовать. Просыпалась я всего дважды: первый раз когда Кощей привал назначал и второй, последний — уже в темноте от того, что меня с лошади снимали.

Измученная ночными бдениями в библиотеке и думами о своем новом статусе, я была слишком обессиленна, чтобы бороться с крепким, глубоким сном, удерживающим меня все время путешествия. И я не боролась, довольная уже просто тем, что дорога для меня прошла быстро.

— С важным делом чай пожаловал, темнейший государь, — негромкий, насмешливый, но дружелюбный голос разрезал мирную тишину моего сна, а в следующее мгновение я уже с прерывистым вздохом полетела вниз, утянутая уверенной рукой.

Кощей не подвел, перехватил меня, на весу удержал, не позволив свалиться, но сердцу моему помочь это уже не могла — билось оно где-то в пятках, уверенное, что пришло время расставаться с жизнью.

— Вы в следующий раз меня будите, ладно? Не надо так, — хрипло попросила я, не в силах разжать пальцы. Сведенные судорогой, они мертвой хваткой вцепились в Кощея.

Царя моя трусливая просьба позабавила:

— Рад знать, что будет следующий раз.

Смутить меня хотел, не иначе, но веселье его весьма нагло оборвала топтавшаяся рядом девица. Невысокая, полновкровная, с неожиданно седой, но длинной и толстой косой, в переднике, украшенном разводами от ягодного и травяного сока, она смотрела на нас скрестив руки на высокой груди.

— Так ить жертвоприношения невинных дев больше не проводятся. — почесала острый нос и провокационно спросила. — Зачем же ты мне ее привез? Неужто в ученицы?

— Яга, — одернул ее Кощей, что, впрочем, ничуть не заставило ведьму присмиреть. Зато меня сразило наповал. Если бы не висела в холодных руках, точно бы на землю села.

— Яга? — недоверчиво переспросила я. — Она?

— А что, не нравлюсь? — улыбнулась девица. И это была улыбка уверенного в своей неотразимости человека…нечеловека.

— Невесту тебе привез на смотрины. — сказал Кощей, вызвав со стороны ведьмы неподдельное удивление.

— Невесту? — охнула она. — Свою? Неужто такое может быть?

— Ты бы не забывалась, — сумрачно посоветовал царь и с Яги будто весь румянец сняли. Бесовские искорки в глазах потухли и она виновато склонила голову.

— Прощения прошу.

Кощей кивнул и уже куда миролюбивее, но не давая шанса отказаться велел:

— Давай, ведьма, накорми нас, да спать уложи

— Могу еще баньку натопить, — хихикнула она не поднимая глаз, на что получила серьезный ответ:

— Завтра.

Ни разу, за всю свою жизнь я не могла даже подумать, что когда-нибудь войду в избушку Бабы Яги…просто Яги. Ну и не вошла я, собственно, внесли меня.

Кощей не хотел расставаться с моим теплом, а я не могла придумать достаточно веского предлога для получения свободы. Зато смогла из-за жесткого царского плеча увидеть, как брошенных нами на дороге лошадей увлекает за собой парочка странных, кряжестых существ. Конь Кощея зовущийся Буяном, вопреки своему резвому имени не проявлял никаких признаков недовольства и охотно шел куда его вели, кажется, предвкушая заслуженный отдых.

— Не ждала я вас, уж прости, государь. Неприбрано у меня. — вещала Яга, ведя нас за собой из сеней в комнату, полную ароматов трав и меда.

Усадив нас за широкий стол, ведьма, как радушная хозяйка, принялась колдовать у печи. И спустя всего несколько минут потрескивающий, веселый огонь разогревал наш поздний ужин.

Когда все было готово и аромат трав смешался с запахом каши и свежего хлеба, а на блюдце подтаивал солидный кусок жирного, желтого масла, Яга расставила на столе чашки и разлила чай из пузатого, важного самовара, установленного посреди стола.

Волю своему любопытству она дала лишь после этого.

— Так значит, отыскали таки сговорчивую царевну?

— Не царевну, — покачал головой Кощей.

— Княжна я, — сообщила несмело, желая поподробнее рассмотреть Ягу, но смущаясь и потому особенно сильно страдая от своего желания.

— Даже так, — хмыкнула она, подперев щеку кулаком, — значит княжна… Ну, рассказывай свою историю, княжна, да без утайки.

Я неуверенно посмотрела на Кощей, сомневаясь в том, что можно без утайки.

— Говори как есть, — подбодрил меня он, со странной улыбкой добавив, — заодно и я послушаю.

— Так-то это моя работа чужие истории слушать, — напомнила я на всякий случай, но не встретив понимания вынуждена была сдаться…

Слушали меня внимательно, Яга порой даже кивала, внимательно следя за ходом моей жизни.

Я рассказывала.

Про детство рассказала, про ворованные яблоки, про тренировки с дядькой и зачастую удачные побеги из-под надзора нянюшек. Про прочитанные книги, которых в нашей библиотеке, пусть было и не так много, как в Кощеевой, зато все они были хороши. Про синяки и ссадины и детские обиды.

Меня слушали. Запнулась я лишь однажды. Когда описывала ночь побега.

— Нож, который я выбрала для остригания косы оказался туповат… — сказала неуверенно и на долгое мгновение притихла. Собираясь с мысляи.