Книга Я стану твоим зверем - Катерина Снежинская

— Ты чего? — ещё помолчав, спросил меченый.

— А чего я? — удивилась принцесса.

— Специально, что ли, всё устроила? Чтоб про Ингрин узнать?

— Ну-у, не то чтобы именно про неё, но надо же с чего-то откровенный разговор начинать, верно? Что-нибудь сногсшибательное вы бы мне всё равно рассказали.

— Это с каких таких заслуг?

— Хорошо, давайте разберёмся, — кивнула принцесса и принялась пальцы загибать. — Вы очень преданы гемнону, как у нас говорят: до мозга костей. Даже после того, как Арэн вас изуродовал, остались, и мстить не собираетесь, так?

— Ну…

— Во-от. Дальше. Мой побег все расценят как слабость гемнона, то есть, позор и повод его спихнуть с трона. Ну, не с трона, но неважно. То есть, вы меня обязательно попытались бы остановить. Но не силой сдержать — я ж мать! — а убедить. И, в-последних, такие вояки, как вы, на дух не переносят женских истерик, понятия не имеют, как с ними справиться. Логично?

Нках ей ничего не ответил. Сидел, рассматривал. И по выражению его лица непонятно было: то ли восхищается он её высочеством, то ли прикидывает, как бы шею свернуть половчее. Спроси кто, Ренна бы поставила на последнее. И, честно говоря, под этим взглядом принцесса очень неуютно себя чувствовала.

— Ну я же не виновата, что вы подумали, что я могу оказаться такой дурой, что попробую сбежать, даже еды с собой не прихватив, — Ренна развела ладонями, по-прежнему обнимая колени. — И если что… — принцесса окончательно смешалась, почесала кончик носа. — Так что… тьфу ты! В общем, рассказывайте про Ингрин дальше.

— Я уже всё сказал, — хмуро буркнул дракон.

— Нет, вы только начали, — не согласилась её высочество. — Во-первых, почему ваше родство такая страшная тайна?

Крылатый подумал, да и сел рядом с принцессой на солому, ноги широко расставил, даже пихнул девушку бедром, сунул в зубы травинку.

— Да потому что папаша её не от своей матери родил, — ответил очень нехотя.

— А от кого?

— Чего не знаю, того не знаю. Я вообще их разговор, в смысле, Арэна и Ингрин, случайно услышал. Как раз перед тем, как… Перед тем, как она погибла, — Нках, видимо, сам того не замечая, потёр костяшкой шрам. — Может, чего не так и понял, но брат вроде бы всегда знал, что она нам сестрой приходится. В общем-то, оно и понятно, будущий гемнон. Кому отец дочуру, да ещё такую, поручить мог?

— Такую — это какую? — уточнила Ренна.

— Да она с детства дурная была! — дракон раздражённо выплюнул соломинку. — Это разве Крылатая? Арэн, когда ещё Красной балкой командовал, её в отряд взял. Выучил и при себе постоянно держал, вроде как с детства они дружили. Но слухи-то пошли, слугам рот не заткнёшь. А там и наши подхватили — дело-то невиданное! А Арэн… Да он такой у нас: за всех в ответе и про все вины виноват. Не уберёг, не спас! Как же, казни теперь себя до самого костра! А тут я ещё под лапу подвернулся. То есть, получается, он и мне жизнь покалечил. Ну как тут себя не гробить?

— Нет, подождите, не получается. Она же кричала, мол: «Не отдам тебя, кольцо моё!»

— Здесь я тебе ничего точно сказать не могу, услышал-то я немного. Но Ингрин вроде вбила себе в башку, что это она, а не Арэн должна следующим гемноном быть. По рождению-то, получается, раньше всех из нас родилась. Видимо, понимала: не примут такого, вот и решила стать хотя бы Старшей матерью. Брат с ней вроде как не соглашался, но поручится так оно или нет, не могу.

— Так они же единокровные брат с сестрой! — ахнула Ренна.

— И что? — явно не понял Нках, покосился удивлённо.

— Да так… ничего, — промямлила принцесса. — Ладно, спасибо за рассказ. Я надеюсь, что в следующий раз вы будете столь же откровенны.

— Не наглей, — хмуро предупредил дракон.

Но что-то в его физиономии было такое… Уголки губ, что ли, дрогнули, словно он улыбнуться собирался, да передумал? Или, может, морщина между сурово сведёнными бровями не такая глубокая стала? Да кто ж его знает?

— А я и не наглею, — ответила принцесса, для себя же неожиданно подмигнув. — Просто персики не люблю. И никто меня их есть не заставит.

«И быть несчастной тоже» — добавила, но про себя, не всё стоит вслух говорить. А если уж со счастьем не сложилось, то, по крайней мере, можно жизнь устроить по собственному, а никак не чужому, усмотрению. Не зря же она принцессой родилась, а не крестьянкой.

* * *

Дом гемнона поражал воображение. Правда, не положенной ему по чину роскошью, а убогостью. Лепнина и барельефы обветшалого фасада милосердно скрывал плющ, местами завядший, висящий сухой мочалкой. Чашу неработающего фонтана забили ещё прошлогодние, кажется, листья, ветки, песок. Плитка на подъездной дорожке растрескалась, как и три ступеньки, ведущие к рассохшейся, украшенной зеленоватыми потёками двери.

— Подожди меня здесь, — велела принцесса Нкаху.

Тот в ответ лишь плечами пожал, уселся на верхнюю ступеньку, расположился основательно. Сразу ясно, ждать будет до посинения, никуда не уйдёт — даже и надеяться нечего. Собственно, Ренна и не надеялась, да и убегать от своего нового стража не собиралась. А вот в дом ей идти не хотелось, непонятная робость одолела. Потому-то её высочество и толкнула дверь — не сильно, но решительно, не оставляя себе шансов, перешагнула порог.

В холле было сумрачно, пахло старой, слежавшейся пылью и ещё чем-то сладковатым, похожим на дымок от горящего можжевельника, но не так резко, как на коптильнях. Высокие окна арками закрывали плотные и изрядно грязные портьеры. Мебель, наверное, роскошная стояла в чехлах. Принцесса провела по одному рукой и брезгливо вытерла испачканную в пыли ладонь о юбку.

— Эй, — позвала не слишком уверенно, не решаясь повысить голос, — есть тут кто-нибудь?

Прислушалась — ни звука. Вообще ничего: ни скрипа половиц, ни голосов, даже шороха кустов, росших возле входа не слышно, хотя дверь осталась полуоткрытой.

— У него и слуг нет? — спросила Ренна у сгорбленной спины дракона, оставшегося на ступеньках сидеть.

Нках даже не шевельнулся. Принцесса с трудом, но поборола-таки желание сбегать, посмотреть: не окаменел ли Крылатый, не превратился ли в траченную временем статую. Ещё разок вытерла ладони и медленно, зачем-то про себя ступеньки считая, поднялась на второй этаж.

Здесь царило такое же запустение: паутина по углам и клоки пыли, на затёртом полу грязные следы ног, лак на дверях облупился, дерево словно струпьями покрылось. Зато сладковатый запах дыма стал сильнее.

Ренна наудачу открыла дверь, ожидая увидеть всё что угодно — от ещё одной сокровищницы, до логова пожирателя младенцев, — но никак не мастерскую, а комната ею и была. Радостное солнце било в чисто промытое окно, лишённое занавесок, лилось на не слишком тщательно подметённый пол, кувыркалось в разложенных на бархатных подушках выпуклых стёклах. Инструменты — пилочки, до смешного маленькие ножечки, стамесочки и ещё что-то, чего принцесса никогда не видела — висели на стене, каждый на своём месте. На полках баночки и горшочки с плотно притёртыми крышками, отдельно ровная стопка чистых льняных салфеток. В углу комнаты, как дрова, валялись рога: обломки, аккуратно отпиленные куски и целые; ветвистые, закрученные — всякие. На противоположной стене тоже полки, уставленные статуэтками.