Книга Нарциссы для Анны - Звева Казати Модиньяни

— Если бы это спасло моего брата, я бы пошел в Милан пешком.

— Да, конечно, — проворчал офицер. — Ну, вот мы и приехали.

Фары машины выхватили из темноты ограду и подъезд командного пункта. Часовой у входа взял на караул.

— Какие будут приказания на завтра, синьор капитан?

— Разбуди в семь.

Для Казати оставалась загадкой душа Чезаре. Перед лицом неотвратимого юноша сохранял невозмутимость и спокойную серьезность мудреца. Казати хотел понять его.

30

К билету в тысячу лир, который он взял с собой из дома, как талисман, и который перешел неразмененным из обмоток в красный сафьяновый бумажник, полученный за бутылку коньяка, добавились деньги Матильды и еще пятьсот лир, добытых самой разнообразной коммерцией. У Чезаре был талант доставать вещи, труднодоступные на фронте: от коньяка до медикаментов, от мундиров до авто. Деньги, которые он зарабатывал, вместе с теми, что взял с собой из дома, были всегда при нем; они давали чувство уверенности, и он предпочел бы скорее отправиться в путь без штанов, чем без денег в кармане. Он знал, что не сегодня завтра провернет с ними дело, которое круто изменит весь его жизненный путь. Но на войне, по крайней мере до сего момента, он больше нуждался в своей фантазии, чем в деньгах.

— Едем в Падую, — приказал капитан Казати.

— Когда, синьор капитан? — спросил Чезаре, вставая навытяжку.

— Сейчас же. Приготовь мне автомобиль. — Ему не было нужды объяснять своему денщику, что взять с собой в дорогу и какой выбрать маршрут, во всем этом Чезаре и без него отлично разбирался.

— Слушаюсь, — четко по-военному ответил он, щелкнув каблуками.

Падуя была хорошим местом для того, чтобы повидать людей, заняться коммерцией и немного поразвлечься. Правда, придется ехать весь день по разбитым дорогам, но Чезаре был отличный водитель и знал места, где можно передохнуть.

Еще до вечера они добрались до отеля «Поста», самого комфортабельного в городе, в котором останавливались важные гости. Среди них и полковник Луиджи Феррари из Комитета по военной промышленности.

Фирма «Казати и сын» производила велосипеды для армии, и полковник Луиджи Феррари обещал поддержать их в комиссариате, от которого зависел выгодный заказ. Чезаре знал, что в гражданской жизни полковник Феррари был инженером городской службы Милана, что означало для него многое: во-первых, земляк, а во-вторых, он решал вопросы, связанные со строительством домов в его городе.

Офицер из Комитета по военной промышленности в первую очередь занимался своими прямыми обязанностями, но не мог не принимать во внимание и интересов связанных с ним людей. Это был видный мужчина лет за сорок, высокий и подтянутый, с аристократическими чертами лица и благородными манерами, но явно с пороками заядлого игрока. Последний представитель древнего и знатного рода, он промотал уже значительное состояние, ибо склонность к игре делала его легкой добычей всякого, кто умел воспользоваться этой слабостью. При этом он не переставал быть важной персоной, имеющей немалый вес в бюрократических сферах, и лишь те, кто был в курсе его проигрышей за карточным столом, могли заметить во взгляде полковника растерянность загнанного животного.

Встреча между полковником Феррари и капитаном Бенедетто Казати внешне была сердечной. Они пожали друг другу руки и приступили к беседе прямо в холле гостиницы, где было очень многолюдно и оживленно. Чезаре уже немало перевидал военных чинов и всякого рода штатских боссов и научился по каким-то неуловимым признакам отличать кукол от кукловодов, чьи роли не всегда соответствовали их чинам. Все они были в безукоризненных мундирах и костюмах по последней моде.

— Я рад, что вы приняли мое приглашение, капитан, — сказал полковник Феррари.

— Мне пришлось провести в дороге весь день, чтобы успеть сюда вовремя. — За этими вежливыми словами скрывался явный упрек.

Стоя в стороне, Чезаре терпеливо ждал приказаний, но в то же время прислушивался к беседе.

Война, которая политикам и генералам представлялась недолгой, длилась уже много лет — война окопная, изматывающая, с короткими вспышками боевых действий, без всяких заметных перемен на фронте, но при этом со страшными потерями в войсках. Однако теперь, после сражения на Пьяве, позволившего войскам Антанты прочно закрепиться на Западном фронте, великая бойня, кажется, шла к концу.

Перебросившись несколькими словами по поводу последних военных сводок, оба офицера направились в читальный зал, с мягким светом ламп под зелеными абажурами и глубокими удобными креслами с бархатной обивкой. Чезаре последовал за ними на почтительном расстоянии. Его очень занимал предстоящий разговор, хоть он и не показывал вида.

Капитан Казати жестом подозвал его.

— Подожди меня где-нибудь в сторонке, — сказал он, — но будь под рукой. — Он всегда хотел, чтобы Чезаре был в пределах досягаемости. — А пока прикажи разобрать багаж.

— Я уже сам этим занялся, синьор капитан, — ответил Чезаре.

— Тем лучше. — Он подал ему знак удалиться.

Чезаре безукоризненно четко, как и следовало по уставу, повернулся кругом и вышел, отметив тем не менее, что в глубине зала была дверь, ведущая в соседнее едва освещенное помещение. Выйдя в холл, он дважды свернул направо и оказался в темном помещении. Он уселся в маленькое кресло, притворился спящим на случай, если его застанут, и стал прислушиваться к беседе, слова которой доносились сюда довольно отчетливо.

— Боюсь, что ничего больше не могу сделать для вас, полковник, — сказал капитан Казати.

— Вы, кажется, забываете, что я очень много сделал для вашей семьи. И не только для вашей фабрики велосипедов.

— Мой отец и я всегда испытывали к вам глубокую признательность, — ответил капитан.

— Еще бы, черт побери! Без моей помощи фирма «Казати и сын» так не преуспела бы.

— Полковник Феррари, вы вынуждаете меня напомнить, что наша фирма выплатила вам ни много ни мало пятьдесят тысяч лир.

— Не так уж много. В конце концов именно я содействовал расширению вашего предприятия, посвятив этому много времени и сил.

— Полковник, вы преувеличиваете. Я не думаю, что отец пойдет на уступки. Война кончается, а с войной и поставки. А с поставками и наше сотрудничество.

— Вы, друг мой, — прервал полковник, вновь обретя тон и уверенность важной персоны, — находитесь в плену своего патрицианского происхождения, не приобретя при этом ясного практического ума. Я игрок и, как все игроки, — раб компромисса. А компромисс сродни трусости, готовой опуститься до договора с самим дьяволом, в какой бы форме дьявол ни захотел его заключить.

— Вот уже не один год моя семья покрывает ваши карточные долги, — напомнил ему капитан Казати.

— Разве я отрицал это когда-нибудь? Я и сам знаю свои слабые места. Предприниматель всегда видит дальше других. Он тоже игрок, но без его пороков.