Книга Дети дорог - Елена Самойлова

В комнате Ровины царил изумительный порядок. Разворошенные узлы, заполненные юбками, расшитыми теплыми платками и узорчатыми блузами, пропали – на их месте теперь красовались объемные сундуки, придвинутые к стенам в свободных углах, коробки и ларцы с лекарствами выстроились ровными рядами на широком подоконнике. Интересно, когда тут успели прибраться? Ведь всего несколько дней назад здесь был такой бардак, что я шагу лишнего ступить не могла, чтобы не споткнуться об очередную шкатулку с оберегами или толстую книгу в тяжеленном, окованном стальными уголками переплете.

– Ну что, Ясмия, выходила свое чудовище? – негромко произнесла лирха, поднимая взгляд от разложенных на низком круглом столике тарр.

Я мельком глянула на расклад: все черным-черно от опущенных книзу мечей, а значит, не лихая беда, не тяжелая участь – сама смерть ходит где-то поблизости, ожидая, когда пересыплются последние песчинки чьей-то жизни.

– Выходила, – ответила я, усаживаясь на грубоватый вытертый коврик, брошенный на пол. – Укорять будешь?

– Нет. – С тихим костяным стуком легла на синий шелк очередная тарра. Шесть мечей, направленных острием вверх, шесть побед. Ловкие, гибкие пальцы Ровины тасуют оставшиеся пластинки с вытертым от времени вычурным узором-рубашкой. – За это не буду. Ты скажи лучше, почему не спасла Марьяну? Ту девушку, которая едва не впустила вампира в наш дом желанным гостем?

– Но ведь она была жива, когда я…

– Когда ты плела заклятие, это известно. – Ромалийка отложила в сторону тарры и взглянула на меня сурово, жестко. Так, как если бы я непростительно провинилась, не давая вампиру проникнуть в тщательно охраняемое зимовье, где расположился табор. – Ты знала, что ей успели пустить кровь? Нет? Теперь знаешь. От укуса вампира нет лекарства, что бы ни говорили легенды! Однажды укушен – все равно что мертв. И не поможет ни убийство вампира, ни святая вода, ни колдовство! Замедлить действие вампирьего яда можно, а вот исцелить от него полностью нельзя!

Впервые на моей памяти спокойная и рассудительная лирха Ровина злилась. Впрочем, «злилась» не самое подходящее слово. Ромалийка была в ярости и, судя по всему, едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик.

– Я что, должна была позволить вампиру проникнуть в дом и подвергнуть опасности всех?

– Нет! Ты должна была хотя бы попытаться защитить Марьяну, а ты сразу перешла к танцу! И не говори мне о «меньшем зле», не бывает такого! Бывает осознанное принесение в жертву одного ради спасения многих, и бывает попытка защитить весь табор так, как будто бы он – единое целое. Ты решила, что можешь пожертвовать уже пойманной в ловушку девчонкой, решила обойтись малой кровью, чтобы уберечь всех, но для лирхи такой выбор неприемлем! Так могут поступать полководцы, нарочно проигрывающие битву, чтобы выиграть войну, неграмотные крестьяне, скармливающие чужаков и неугодных соседей нежити, чтобы та еще на пару месяцев оставила их в покое, но не ромалийцы. – Ровина резко поднялась и больно ткнула пальцем мне в лоб. – Если хочешь быть лирхой, то единственная жертва, которую ты имеешь право принести, – твоя собственная жизнь. Только ею ты можешь распоряжаться вольно, а все остальное принадлежит судьбе. Лишь она имеет право решать, кому жить, а кому умереть. Но раз уж ты попыталась сделать выбор за нее…

Ромалийка отошла к одному из сундуков, порылась в нем и бросила мне на колени найденный предмет. Гладко ошкуренный и остро заточенный осиновый кол.

– Раз уж ты решила, что можно пожертвовать Марьяной, тебе придется ее убить, когда она превратится в умертвие. Времени у вас обеих – до заката. Сегодня третья ночь с момента укуса, и с последним лучом солнца ее сердце остановится, дыхание прервется и Марьяна станет мертва до момента, пока не взойдет луна. После чего шестнадцатилетняя девочка, которую ты не пожелала спасти, восстанет кровожадным умертвием и пойдет убивать всех без разбору. – Ровина тяжело оперлась на крышку сундука, золотые колокольца на ее браслетах протестующие звякнули. – Можешь сообщить девушке, в кого она превращается, и она сама отыщет свою смерть как можно быстрее. Пока она думает, что больна из-за того, что поранилась о ржавую задвижку, когда вампир тащил ее за окно. Мои снадобья помогают ей удерживать человеческий разум и подавляют пробуждающиеся инстинкты умертвия, но надолго их не хватит. Теперь Марьяна – твоя забота, и лишь совесть должна тебе подсказать, какими сделать последние часы ее жизни.

– Ровина… – Я ошарашенно смотрела на заточенную деревяшку на своих коленях, не решаясь взять ее в руки. – Ровина, я же не знала…

– Незнание никогда не может служить оправданием, Ясмия. – Лирха выпрямилась, но даже не обернулась в мою сторону. – Иди и не возвращайся, пока не доведешь дело до конца.

Щеки горели так, будто бы ромалийка от души надавала мне пощечин. Легкий, почти невесомый деревянный кол словно отяжелел и налился свинцом, став неподъемным. Как я смогу убить живого еще человека, который ничем предо мной не провинился?! Я кое-как встала и медленно направилась к выходу, втайне надеясь, что Ровина остановит меня, скажет, что это все лишь проверка, очередной урок, который она преподала мне как своей ученице. Что Марьяна выздоровеет и мне не придется учиться попадать в сердце с первого удара, иначе девушка будет умирать в мучениях, ощущая острую, невыносимую боль…

Ну пожалуйста… Я уже усвоила этот урок… Я не хочу отнимать эту жизнь…

– Ясмия!

Неужели?..

– Слушаю, лирха Ровина.

– Если твой чаран сделает хотя бы одну попытку утолить голод человечьей плоти в нашем таборе, я его уничтожу. Тебе это ясно? Предупреди его, если ты еще этого не сделала.

Я тихонько прикрыла дверь, ведущую в спальню Ровины, и обессиленно прислонилась спиной к прохладному косяку. Осиновый кол в судорожно сжатой, взмокшей ладони казался обжигающе-горячим.

Не хочу это делать… Не хочу!

– Эй, Змейка! – Я повернулась на голос и увидела Искру в одежде с чужого плеча, великоватой по размеру и потому делающей юношу похожим на балаганного шута. Харлекин поддернул сползающий рукав и белозубо улыбнулся: – Тебе что, из-за меня влетело?

– Почти… – Оружие против нежити уже не так сильно жгло пальцы: видимо, успела привыкнуть. – Ты мне поможешь?

– Не вопрос. – Искра шагнул ближе, приобнял меня за плечо и ловко выхватил из моих рук осиновый кол. Играючи провернул меж пальцев, улыбнулся и наклонился ко мне. – Но если помощь связана с этой милой штучкой, я кое-что попрошу взамен.

– И что же?

В лисьих глазах харлекина полыхнул голубоватый огонек.

– Договоримся, милая. Не бойся, я не попрошу больше, чем ты сможешь мне дать. Только расскажи подробнее, что для тебя сделать?

Я глубоко вздохнула, как перед погружением в воду, взяла Искру за руку и повела его на жилой этаж.

Мне еще предстоит поговорить с лирхой о том существе, что дремлет под городом, изредка ворочаясь во сне. Не сейчас, когда сделать все равно ничего нельзя, а уйти невозможно из-за снега, что замел дороги пышным, рыхлым покрывалом. Если нам повезет с погодой и образуется плотный наст, можно попытаться уехать на санях, только вот где искать новое прибежище? В деревнях редко и неохотно привечают ромалийцев, особенно зимой, когда хлеба и тепла зачастую не хватает, а на еще одну виру на право жительства в соседнем городе у табора просто не найдется денег.