Книга Мировая история - Одд Уэстад

Тогдашний военно-политический тупик вошел в историю не одного только Западного полушария, ведь резонанс от него прокатился по всей нашей планете. Что же касается латиноамериканской истории, даже притом, что администрация США пообещала не вводить на Кубу свои войска, она не оставляла попыток максимального обособления народа этого острова от соседей. Неудивительно поэтому, что своеобразное обаяние кубинской революции в свое время получило признание среди молодежи остальных латиноамериканских стран. Такое увлечение молодежи скорее напугало их правителей, отнюдь не проникшихся симпатией к Кастро, тем более он завел речь о Кубе как о революционном центре всего континента. На деле же, как показала неудавшаяся попытка свержения режима в Боливии, революция остается совсем не простым предприятием. Надо признать, что условия для кубинской революции сложились совсем не типичные для Латинской Америки. Надежды, связывавшиеся с повсеместным проведением крестьянского восстания, оказались призрачными. Местные коммунисты в зарубежных странах порицали усилия Кастро. Потенциальные новобранцы и материальные средства, необходимые для революции, на самом деле обнаружились по большому счету в городе, а не в деревне, и тяготел к ней средний класс, а не крестьянство; как раз в крупнейших городах партизанские движения на протяжении нескольких лет волновали общественное сознание. Несмотря на зрелищность и опасность их деятельности, совсем не факт, что партизаны пользовались широкой общественной поддержкой, даже пусть жестокость в обращении с ними вызывала недовольство политикой авторитарных правительств некоторых стран.

Между тем широкое распространение получало явление под названием антиамериканизм. Надежды Кеннеди на новую американскую инициативу в виде программы социально-экономического и политического развития стран Латинской Америки под названием Союз ради прогресса, призванную погасить враждебность по поводу вашингтонской политики в отношении Кубы, не оправдались. Его преемнику на посту президента Линдону Джонсону удалось достичь на этом направлении ненамного больше, так как он меньше интересовался Латинской Америкой, занятый реформами внутри собственной страны. Из-за слабости Союза ради прогресса с самого его рождения никакой энергии в него влить не удалось. Худшее заключалось в том, что в 1965 году случилось очередное вмешательство «старого нераскаявшегося грешника» на этот раз в дела Доминиканской Республики, где за четыре года до того американская помощь способствовала свержению и убийству продажного и нравственно разложившегося диктатора, которого земенили правительством приверженных демократическим принципам реформаторов. Когда это правительство было свергнуто солдатами, стоявшими на страже интересов привилегированных граждан своей страны, которым реформы грозили неприятностями, американцы прекратили оказывать помощь, однако в скором времени ее восстановили. Восстание против тех солдат в 1965 году удалось после переброски в Доминиканскую Республику 20 тысяч американских солдат, без труда справившихся с мятежниками.

К концу десятилетия о Союзе фактически забыли, прежде всего из-за неустанных страхов перед коммунизмом, из-за которого американским политикам пришлось предоставить весь свой авторитет на благо консерваторов, где бы они только ни подавали голос в Латинской Америке, и к тому же не стоит забывать о собственных насущных делах самого народа США. Одним весьма парадоксальным результатом стала новая волна поползновений на имущественные интересы Соединенных Штатов со стороны правительств, которым уже не грозила утрата американской поддержки, а коммунистическая угроза не казалось такой уж очевидной. Чилийцы национализировали крупнейшую американскую меднорудную компанию; боливийцы прибрали к рукам нефтяные концерны, а перуанцы – принадлежавшие американцам плантации. В 1969 году состоялся исторический съезд глав латиноамериканских правительств, на который не пригласили ни одного представителя США. Делегаты подвергли поведение янки откровенному осуждению. Поездка, предпринятая в том году одним из представителей президента США по странам Латинской Америки, сопровождалась протестами, массовыми беспорядками, подрывами объектов американской собственности и требованиями к Вашингтону держаться подальше от их стран. Ситуация напоминала существовавшую в конце предыдущего десятилетия, когда поездка «доброй воли» вице-президента Эйзенхауэра закончилась тем, что его обступила толпа не совсем приветливого народа, оплевавшего гостя с головы до ног. В общем и целом к 1970 году создавалось такое впечатление, будто наступает очередной, обещающий много нового период становления латиноамериканского национализма. Если вдохновленные примером народа Кубы партизаны когда-то представляли опасность, то теперь они никому не угрожали. Как только дубина внутреннего страха опустилась, у правительства многих государств отпала необходимость в попытках паразитирования на антиамериканских чувствах.

Однако актуальные проблемы народов Латинской Америки никто решать не собирался. В 1970-х годах и еще больше в 1980-х обнаружились хронические экономические изъяны, а к 1985 году наблюдатели заговорят о несомненном безвыходном тупике. Причин его называли сразу несколько. При всей его стремительной индустриализации континенту угрожало убийственное сочетание прироста населения и социальной несправедливости, которое стало проявляться в его пагубнейших последствиях как раз в период, когда сложности латиноамериканских экономических систем стали неуправляемыми. Программа помощи в рамках Союза ради прогресса откровенно не отвечала своему предназначению, и с ее провалом разразились споры по поводу использования американских фондов. Бесхозяйственность породила громадные внешние задолженности, затруднявшие попытки обеспечения устойчивости капиталовложений и выравнивания торгового баланса. Маячила угроза социальных разногласий. Даже в самых передовых латиноамериканских странах возникло чрезвычайное противоречие между богатством и просвещением. Конституционные и демократические процессы, где они еще наблюдались, выглядели все более беспомощными перед валом таких проблем. В 1960-х и 1970-х годах народы Перу, Боливии, Бразилии, Аргентины и Парагвая пережили затяжной период авторитарного военного правления, к тому же появилось много народу, наглядно убедившегося в том, что только авторитаризм дает шанс на изменения, на которые демократическое и гражданское правительство оказалось неспособным.

В 1970-х годах по миру пошли упорные слухи о пытках и массовых репрессиях в таких странах, как Аргентина, Бразилия и Уругвай, когда-то относившихся к цивилизованным и правовым государствам. Чили повезло с более продолжительной и последовательной историей конституционного образа правления, чем у большинства ее соседей, которые продержались до тех пор, пока на выборах 1970 года расколовшиеся правые не пригласили в свою коалицию социалистическое меньшинство. Когда новое правительство при Сальвадоре Альенде перешло к политике так называемого социализма чилийского типа, предусматривавшей национализацию медных рудников, перераспределения земли и принудительное повышение оплаты труда бедноты, обременение экономики вызвало бешеную инфляцию и нехватку потребительских товаров. Чилийские политики правого толка вывели на улицы недовольный народ, и итогом массовых выступлений в 1973 году стал военный переворот, получивший одобрение в Вашингтоне. Многие чилийцы из среднего сословия, напуганные ухудшением ситуации, тоже согласились подчиниться своей хунте из убеждения в том, что свергнутое правительство находилось под контролем коммунистов. Таким образом закончился самый долгий в Южной Америке эксперимент с конституционным правлением.