Книга Боевой аватар - Алексей Олейников

И главное — что мне теперь делать?

Пока в лес не пришли эти дети, у меня была четкая и ясная цель. Или хотя бы ее видимость. Я следил за риллами, работал, как прежде, и не думал про погибший мир. Риллы были моей надеждой. В них я видел будущее Земли — новых людей, которые не сделают ошибок предыдущих. Наверное, я чувствовал себя немного Богом, который присматривает за юным человечеством. Еще немного — сто, двести лет и они обретут разум. Большего счастья для ученого нет — собственными глазами наблюдать за процессом эволюции.

И я решил, что у меня есть шанс все исправить.

Но теперь появляется этот ребенок. Зачем он мне рассказал про них, несчастных людей, моих бывших сородичей, которых я уже списал со всех счетов?

Что же делать?

Прошло столько лет. Я не мог и подумать, что во мне живы человеческие чувства. Откуда им взяться — ведь это только химические процессы в человеческом теле, которого больше нет. Но и меня самого не должно быть. Значит ли это, что у меня по-прежнему человеческое сердце? Его нет, ничто не бьется в механической груди.

Но как болит, Господи, как болит.

Мальчик что-то продолжал рассказывать. Он увлекся, взмахивал руками и был похож на тощего безволосого птенца. Глаза блестели. Кажется, он перестал меня бояться. И он тоже умрет? В нем тоже живет эта зараза, тикает часовая бомба, которая взорвется, едва исполнится девятнадцать?

Нет, невозможно.

— Значит, тебя зовут Симон?

Мальчик осекся, опустил руки.

— Да, господин Великий Джу.

Симон. На одном древнем языке это имя означало «услышанный». Вестник.

Он говорит на языке ндебеле. Между собой солдаты переговаривались на лингала — это межплеменной язык общения. В Эдеме, должно быть смешались все племена Конго.

Нет, я ничего не могу сделать, у меня есть риллы, а все остальное — не моя забота. Нет!

— Симон, завтра ты пойдешь обратно. В Эдеме.

— Я… — мальчик оторопел, — Но я же…Как я вернусь, мы не выполнили задание Великого Омуранги. И я не знаю, куда идти. Как я найду своих?

— Они ниже по течению реки. Симон, тебе нельзя здесь быть.

— Но, — он запнулся, лицо его сморщилось, будто он решал какую-то сложную задачу, а потом просияло. — Великий Джу, это Божья Воля, да? Я должен что-то сделать? Что-то очень важное, да?

Как же быстро он нашел себе другого идола, чтобы поклоняться. Нет. Я не могу для них ничего сделать. Слишком поздно.

— Какое слово ты скажешь мне? Что я должен сделать? Открой мне Божью Волю, Симон сделает все, он хороший воин! — мальчик с восторгом и обожанием смотрел на меня, обнимая колено.

— Завтра ты уйдешь обратно, — повторил я, поднялся и ушел в лес.

Глава одиннадцатая

Когда Джу ушел, Симон кинулся его искать, но разве найдешь в темном лесу черную гориллу, пусть даже такую и большую? Он растворился в темноте беззвучно, и ни ветки не качнулось. Мальчик напрасно вглядывался в непроглядную темень, полную шорохов и ночных звуков. Очень скоро ему стало страшно. Симон привык, что автомат всегда под рукой и без него чувствовал себя раздетым и беззащитным. Он сел у входа в пещерку, обхватил колени руками — ночью похолодало. Белый туман медленно сползал с горы, заливал склон молочной пеленой. Симон любил молоко. В Эдеме были коровы, худые и черные, они вечно рылись в помойках, искали еду. Туман был такой плотный и белый, что у мальчика заурчало в животе от голода. Он выгреб из рюкзака крошки лепешки и мигом проглотил их. Потом пошарил еще, но больше ничего съедобного не было, кроме пары консервов. Но они были простые, без кольца на крышке, а открыть было нечем. Симон вспомнил о мачете, потерянном в лесу и вздохнул. Ему было плохо. Раньше он никогда не оставался один. Всегда был во взводе или в общинном доме, а там все время люди. Правда, ничего хорошего от них ждать не приходилось: драться приходилось всегда. За тростниковый сахар, выпивку, курево, за то, чтобы сидеть рядом с красивой девчонкой, за хорошее оружие и патроны, да и просто так. Старшие всегда подбивали на драку. Делали ставки — парень из чьего взвода победит. Проигравший капитан отдавал виски или сигареты. Ох, и плохо же приходилось самому бойцу. Симон вспомнил, как Джонас избил Элиаса, за то, что тот проиграл вертуну Мпонго. Вертлявый, как лесная крыса, тот вечно скалил мелкие зубы, так и норовил что-нибудь стащить. Ребята собирались хорошенько проучить Мпонго, ведь Элиас три дня потом не поднимался с циновки.

Но в день их мести Великий Омуранги приказал отправляться сюда, в горные леса.

«Что же мне делать? — вздохнул Симон. — Как я могу вернуться назад? Задание же не выполнено. А Лесной Ужас меня прогнал. Значит, я не избранный. Я недостоин. Мой капитан погиб. И я должен умереть — иначе не попаду в небесный Рай, к престолу Бога».

Но как ему умереть, Симон не знал. Оружия не было. Можно было прыгнуть со скалы у водопада? А вдруг он выживет? Или покалечится, и будет долго мучиться на берегу?

Симон был в бою. Видел, как умирают люди. Он даже сам застрелил одного дикого, во время продовольственной экспедиции. Правда, тогда палили все почем зря. Это была первая операция их взвода и все перепугались, когда этот здоровенный дикий с карабином выскочил на них. Но Симон был уверен, что он выстрелил первым, и очень хвалился. А теперь ему надо умереть? Как это?

Мальчик зажмурился, попытался представить собственную смерть. Он падает со скалы, кости ломаются, кровь вытекает, он перестает дышать, сердце не бьется, и… дальше что?

Дальше вставала темнота, чернее самой темной ночи, и что-то ворочалось в этой темноте, что-то настолько страшное и невообразимое, что Симон вскрикнул и раскрыл глаза.

Ночная жизнь леса разворачивалась перед ним. Летучие мыши рассекали пряди тумана быстрыми росчерками. Во влажном воздухе плыл несмолкаемый звон цикад. Лес дышал и как огромный зверь, глядел на мальчика миллионом светящихся зрачков. Внутри него шла незримая, почти бесшумная жизнь, неведомая мальчику — о чем-то в вышине вздыхали и еле слышно шевелили листвой деревья, редкие птицы проплывали среди них смутными тенями, и кто-то царапался в выбеленной туманом тьме.

Симон поежился, залез в пещеру. Долго не мог успокоиться, глядел на лес, ворочался в сухих листьях. В голову лезли разные, непривычные мысли, иногда даже пугающие и главное, он был в полной растерянности — что же делать? Наконец эта бесплодная борьба его утомила, и он заснул.

Утром он проснулся, когда солнце уже перевалило за пики Вирунги и висело прямо над головой. Выбираясь из пещеры, мальчик наткнулся на аккуратную стопку новой одежды. Рядом лежала металлическая фляга с водой, новенький мачете в ножнах, и много странных плоских консервов.

Мальчик тут же дернул за кольцо на крышке, и испуганно выронил — банка чуть слышно зашипела, из-под крышки поднялся парок. Симон осторожно приподнял мачете край крышки, увидел розовые куски и почуял запах жареной свинины. Спустя секунду мальчик уже жадно зачерпывал из банки руками и ел, морщась от горячего сока, текущего по пальцам.