Книга Выйти замуж за злодея - Марина Ефиминюк

— И еще добавьте от меня, что он о себе очень хорошего мнения. На самом деле, на большие деньги не тянет.

— А?! — в лице Марта появилась паника.

— Не стесняйтесь, так и скажите. — Я закрыла ридикюль.

— Госпожа Астор! Вы моей смерти хотите? — промычал страж. — Он же меня отправит в отставку!

— Будет повод найти достойное место, мой друг, — похлопала я его по плечу.

— Но мне нравится работать в башне Гард, — по-детски обиженно засопел Март.

— Тогда отдайте и спрячьтесь, — посоветовала я и похлопала парня по крепкому плечу:

— Желаю удачи в вашей нелегкой службе!

Вечером под недовольное ворчание Руты, мол, за неделю она умрет со скуки, я собрала саквояж. Днем меня ждал паром до острова Анадари. Хотелось верить, что в глуши удастся успокоить взбесившееся сердце, каждый раз предательски екавшее при мысли об одном спесивом злодее, попортившем мне не одну пинту крови.

Глава 6
Бурная сельская жизнь

«Как мы дошли до этого, удачливая моя?» Соверен Гард

«Против чугунной сковородки не устоит никто!» Лаэрли Астор

— Энбри Полт сбежал! — как всегда недовольно, будто страшно сердясь, объявила старая Грэм, хозяйка лавки мелочей недалеко от дома деда Астора.

— Куда? — для поддержания беседы спросила я, укладывая в корзинку банки с мыльной пастой и чистящим абразивным порошком.

Ни корзинка, ни полки, ни прилавок, ни даже банки с хозяйственными средствами не могли поделиться сакраментальным знанием, кто такой Энбри Полт, и почему он дал деру. Может, его дома жена мучила: каждый день метелкой охаживала и добавляла по макушке толстым томом «Домоводства»? Спрашивать у тетушки я поостереглась ради экономии времени, иначе придется выслушать полное жизнеописание неизвестного господина от рождения до самого побега. А у меня дом немытый, холодильная полка — пустая, напольные часы завешены пыльной простыней.

— Ты лучше спроси откуда, — посоветовала Грэм и немедленно ответила:

— Из покойницкой.

— Он там служил?

— Он там лежал.

Я замерла с банкой желтоватой соды в руках и быстро глянула в гладкое загорелое лицо лавочницы. Сколько ее помнила, она выглядела именно так: глубокие складки на лбу, лучики морщинок у глаз, в любое время года загорелое лицо и обязательно облупленный лак на ногтях. Старая Грэм — женщина без возраста, увязнувшая во времени.

— Гробик такой нарядный, вокруг красные гвоздички, — вздохнула она и пошевелила пальцами, изображая пушистые бутоны, — карточка гравированная. Все как у хороших людей. И представляешь? Сбежал, подлец!

— Так он… к-хм… мертв? — осторожно уточнила я.

— Был. Подняли, сволочи!

— Кто? — по спине пробежал мороз.

— Кто-то, — пожала она плечами. — Община некромантов-то вон какая большая и все на одно лицо. Как выйдут из своих академий, так к нам, на Анадари. Чем им уж бедняга Энбри приглянулся, кто ж их знает. Ты, главное, Лэри, не бойся. Его изловят. Скорее всего. Когда-нибудь обязательно. Ну, не изловят, так разложится, если плоти не нажрется… В общем, дверь запирай.

Немедленно вспомнилось, что на втором этаже в спальнях остались открытыми окна. Да и дверь входную я полдня держала нараспашку, пытаясь создать сквозняк и выгнать из комнат тяжелый запах влажной рухляди.

— Швабра есть? — Грэм вытащила из ведра стоявшую вверх тормашками деревянную швабру.

— Есть, — не пожелала я приобретать ненужную вещь.

— Как закроешься, подопри дверь!

— К-хм… хорошо. — Я поймала себя на том, что судорожно пытаюсь сообразить, в каком из чуланов хранится универсальное оружие от зомби. Вдруг поднятый уже того… забрался в коттедж по дождевому желобу и рыщет в поисках еды, а я магический охранный контур не пробудила! Но главное… Где стоит швабра — не знаю!

— А чугунная сковородка есть? — вела допрос с пристрастием лавочница.

— Сковородкой тоже дверь подпереть?

— Нет, просто держи поближе, — посоветовала лавочница. — Вдруг придется отбиваться.

Возвращаясь в дедовский коттедж, я трусливо оборачивалась и вообще внимательно осматривала знакомую с детства улицу, пытаясь выискать кого-нибудь, кто нацелился слопать нимфу. Сколько помню старую Грэм, заглянешь к ней в лавку за какой-нибудь ерундой, наслушаешься жути, а потом крадешься по улице, как не в себе. Да еще молишься, чтобы до родного порога добраться живой!

За еду мертвецы принимали все, что трепыхалось и подавало признаки жизни. Ни обонянием, ни слухом они не обладали — реагировали на движение. В кабинете некромагии, бесполезные уроки по которой приходилось посещать, чтобы получить аттестат, висела иллюстрированная памятка. В ней говорилось, если средь бела дня или темной анадарийской ночи неожиданно встретился подозрительный тип, и по специфическому зловонию удалось наверняка определить, что он не маньяк, а оживший труп, то следовало падать на землю и энергично притворяться мертвым. Зомби своих не ели!

На террасу не поднялась, а взлетела, словно по тихой улочке действительно галопом несся померший Энбри Полт. Истерично зазвенели ключи, замок — подлец, — провернулся. Наконец за спиной хлопнула дверь и… охранный контур, работавший всего-то два жалких года, оказался разряженным. Наверняка в сбежавшем мертвеце признаков жизни сейчас было больше, чем в поставленной «на годы» магической защите!

— Да ты издеваешься! — простонала я, разглядывая вживленный в притолоку потемневший амулет и черные язычки копоти.

Позапрошлой весной в дом забрались воришки, перевернули вверх дном комнаты и разломали мебель в гостиной. Видимо, разозлились, что брать оказалось нечего. Уцелели только старые напольные часы, сделанные из железного дерева. Похоже, их просто не смогли сдвинуть с места и перевернуть. Но дедовский любимый диван и кресла с высокими спинками восстановлению не подлежали — их выпотрошили до основания. Было проще выбросить, чем отремонтировать. Я тогда расплакалась от злости и от нее же без колебаний отвалила внушительную сумму за магическую защиту. Мастер, создававший заклятье, уверял, будто колдовского тока хватит минимум на пять лет. Аферист!

Ночью, когда я в потемках вышла из наемного экипажа и попыталась отпереть дверь, защита не хотела гаснуть. Ручка истерично билась магическом током, а замок стопорило. Коттедж удалось открыть только с помощью чуда. Ну, и десятка нецензурных слов, разлетевшихся по всей сонной округе. А сейчас контур подло издох! Вот и верь после этого светлым. Разве цвет дара не подразумевает, что они обязаны сеять добро и творить справедливость, а не обманывать осиротевших нимф?

Поддавшись паранойе, я заодно проверила и дверь, ведущую из кухни в сад. Это был полный провал! В прямом смысле слова. Пыльная москитная сетка немедленно выпала на заваленный прошлогодними листьями пол веранды, а шпингалет, державшийся на честном слове, со звоном сорвался с проржавелого гвоздика.