Книга Сокрушительный удар - Дик Фрэнсис

— Это что такое?!

Этот, другой голос был покрепче, а владелец его еще крепче. Сильные руки принялись оттаскивать от меня Файндейла, потом к ним присоединились другие, и когда я наконец сумел оторвать нос от соломы, то увидел, что трое мужчин пытаются удержать Файндейла, а Файндейл расшвыривает их, точно тюки с сеном.

Он выскочил за дверь, мои спасители ринулись в погоню, и, когда я поднялся с колен на ноги, со мной осталась одна только Софи.

— Спасибо! — от души сказал я.

— Ты в порядке?

— Да... похоже.

Я наклонился и поднял вилы.

— А это что такое?

— Это он в меня бросил.

Софи взглянула на острые, как стилеты, концы вил и содрогнулась.

— Слава богу, что он промахнулся!

— Хм... — Я разглядывал две небольшие дырки на боку анорака. Потом медленно расстегнул его и сунул руку за пазуху.

— Он ведь промахнулся, да? — Софи внезапно обеспокоилась.

— Нет, попал. Интересно, почему я еще жив? Я сказал это самым беспечным тоном, и Софи мне не поверила, но это была правда. Я ощущал боль от пореза, по боку ползла липкая струйка крови, но вилы не проникли ни в сердце, ни в легкие. А между тем они были брошены с достаточной силой, чтобы проткнуть меня насквозь...

Лицо мое само собой расползлось в дурацкой ухмылке.

— В чем дело? — спросила Софи.

— Слава богу, что у меня этот привычный вывих... Вилы попали в бандаж!

* * *

К несчастью для Файндейла, на аукционе зачем-то присутствовали двое полицейских в патрульной машине. Когда полицейские увидели, как трое людей ловят четвертого, они помогли отловить беглеца — чисто по привычке. Когда подошли мы с Софи, Файндейл сидел в патрульной машине с одним из полицейских, а другой слушал трех свидетелей, утверждавших, что если Джонас Дерхем сейчас не при смерти, то только благодаря им.

Я не стал с ними спорить.

Софи, не теряя своего обычного самообладания, рассказала им о вилах, полицейский заглянул мне под анорак и велел зайти к врачу, а потом явиться в участок для дачи показаний. Я подумал, что повторится тогдашняя история с Керри. Вряд ли полицейские так легко поверят, что один и тот же человек дважды в течение полутора месяцев подвергся нападению в одном и том же месте.

В ближайшем травмпункте выяснилось, что повреждения ограничились длинным порезом на ребрах. Доктор, девушка, которой не было еще тридцати, прозаично промыла рану и сказала, что десять дней тому назад ее вызывали к работнику с фермы, который пропорол себе вилами ногу насквозь. «Вместе с сапогом», — добавила она.

Я расхохотался. Девушка сказала, что не видит в этом ничего смешного. Ноги у нее были великолепные, но чувства юмора никакого. Впрочем, мое веселье тоже поутихло, когда она показала мне пряжку моего бандажа, который она сняла, чтобы добраться до пореза. Пряжка была сильно погнута, и на ней четко виднелся след зубца вил.

— Один зубец попал в пряжку. Другой попал в вас, но соскользнул вдоль ребра. Я бы сказала, что вам удивительно повезло.

— Да, пожалуй, — скромно согласился я.

Она залепила порез пластырем, сделала пару уколов от заражения, а денег не взяла.

— Нам платит министерство здравоохранения, — сказала она столь сурово, словно предлагать деньги аморально. И протянула мне бандаж. — А почему вы не сделаете себе операцию?

— Времени нет... А потом, у меня аллергия на больницы.

Она окинула взглядом мою голую грудь и руки.

— Но вам ведь уже приходилось бывать в больницах. У вас несколько переломов...

— Было дело, — согласился я.

Она вдруг позволила себе чуть заметно улыбнуться.

— А, теперь я вас узнала! Я вас видела по телевизору. Я однажды ставила на вашу лошадь в Большом национальном, когда была еще студенткой. Выиграла шесть фунтов и купила на них книгу о заболеваниях крови.

— Рад был помочь, — сказал я.

— Я бы на вашем месте пару недель походила без бандажа, — сказала она. — А то он будет бередить рану.

— Хорошо.

Я поблагодарил девушку-доктора, оделся, забрал из приемной Софи, и мы поехали в полицейский участок. Софи снова попросили подождать. Она со вздохом уселась на предложенный ей стул и спросила, надолго ли я.

— Возьми мою машину, — виновато сказал я. — Пройдись по магазинам. Или погуляй в Виндзорском парке.

Софи обдумала эту мысль и повеселела.

— Я вернусь через час.

Полицейские собрались меня допрашивать, но я попросил разрешения сперва поговорить с Файндейлом.

— Поговорить?! Ну... ни один закон этого не запрещает. Обвинение ему еще не предъявлено...

Однако полицейские с сомнением покачали головами.

— Он, знаете ли, очень агрессивен... Вы уверены, что вам это нужно?

— Конечно!

Они пожали плечами.

— Тогда вам сюда.

Файндейл был в маленькой, голой допросной. Стол, два деревянных стула, и все. Но Файндейл не сидел на стуле, а стоял посреди комнаты, стараясь держаться подальше от стен. Он все еще дрожал, точно натянутая струна, и левое нижнее веко у него судорожно подергивалось.

Комната, стены которой до плеча были выкрашены коричневой, а выше — кремовой краской, была без окон и освещалась электрической лампочкой. На стуле у самой двери сидел бесстрастный молодой полисмен. Я попросил его и других оставить нас с Файндейлом наедине.

— Мне, блин, с тобой говорить не о чем! — громко провозгласил Файндейл.

Полицейские сказали, что это неблагоразумно с моей стороны, но в конце концов пожали плечами и удалились.

— Садись, — сказал я, взяв один из стульев, стоявших у стола, и указав на другой.

— Не хочу!

— Не хочешь — как хочешь.

Я достал сигареты и закурил. Рак легких, конечно, штука неприятная, но все же курить иногда полезно. Это успокаивает. Я глубоко затянулся.

Файндейл принялся расхаживать взад-вперед резкими короткими шажками.

— Я же говорил, что убью тебя!

— Но не получилось. Тебе повезло. Он замер, как вкопанный.

— Что ты сказал?

— Если бы ты меня убил — сел бы лет на десять.

— Оно того стоило! — Он снова принялся расхаживать взад-вперед.

— Я вижу, Вик нашел себе другого помощника, — заметил я.

Файндейл схватил стул и швырнул его в стену.

Дверь немедленно открылась, и в комнату вбежал молодой полисмен.

— Подождите, пожалуйста, — сказал я. — Мы только-только начали.