Книга Блабериды - Артем Краснов

— Бета-гамма, слышь, рвём отсюда! — Димка завёл квадроцикл и устремился вдоль склона.

— Поехали вон там, — заорал я, показывая направления.

Склон, над которым возвышалась «Заря», был слегка припухлым, и на вершине это припухлости должна быть ровная площадка. Мы рванули туда, синхронно взлетели на холм и также синхронно остановились. Площадка, которая снизу казалась небольшой, представляла собой почти горизонтальную кайму, идущую дальше вдоль забора. В пятидесяти метрах от нас стояла будка охраны и виднелись ворота. Узкая дорога, точнее, колея в траве, уходила вдоль забора и спускалась ниже в поле. Я пытался понять, откуда здесь эта дорога и эти ворота. По спутниковой карте на объект можно было заехать только с западной стороны, мы же были у его северо-восточной границы.

Из будки медленно, как будто её отвлекли от дел, вышла женщина-матрешка в тёмной унифоме. Так селяне появляются на крыльце, заслышав звук подъезжающей машины. Мы неподвижно глядели на неё. Бордовые волосы выбивались из-под чёрной кепки. Она прикрыла рукой правый глаз, глядя на нас против солнца. Это длилось несколько секунд.

Женщина пошла к нам, ускоряясь и энергично размахивая рукой. Через треск мотора донесся её крик:

— Давай сюда, сюда!

Она звала нас как старых знакомых, раздраженно, но все же по-свойски, и ееёкрик можно было заменить на что-то вроде «Васька, черт поганый, опять нажрался, давай сюда, картошка не полота…»

Не сговариваясь, мы рванули наискосок, понимая клубы пыли. Матрешка выругалась. По кромке холма мы доехали до пологого места, сиганули в поле и помчались в направлении ЛЭП.

Я пригнулся, будто в нас стреляли. Одежда прилипла к животу. Руль выбивало из рук. Квадроцикл глухо шоркал о землю, вытряхивая меня из седла. Оглядываясь вполоборота, я видел прыгающий на заднем багажнике рюкзак.

— Стоп-стоп, — прокричал Димка, сбавляя ход. — Убьёшься так. Уже не догонят.

Мы встали. «Зари» не было видно: её забор скрывал край поля, вздымавшийся перед самой «Зарей». Моторы работали конвульсивно и невпопад, отчего казалось, что квадроциклов не два, а сразу много.

Мы перевели дух. Картинка была идиллической: за нами осталась полоса летнего поля, справа — пёстрое полотно в жёлтых и синих цветках, слева — березовая рощица. Слабый ветер гонял по траве едва заметные волны. Ветер впитывал наш пот. От раскаленного мотора шёл обморочный жар. Палило солнце.

«Надо бы попить», — подумал я, и пока соображал, не набрала ли наша вода радиации, из-за края холма появился контур тёмно-зелёного уазика. Он ехал вдоль гребня, напоминая мишень в тире. Мы завороженно следили.

Неожиданно уазик сбавил скорость, резко повернул и устремился через поле прямо к нам. Он часто сигналил и моргал фарами.

Мы помчались без остановки, в конце концов сбились с пути, около часа плутали по лесу и полям, разрыли квадроциклами молодые посевы кукурузы и выбрались наконец на разбитую асфальтовую дорогу, которая привела нас в незнакомое село. Мимо промелькнули синие профнастильные ограды, пруд с нервными гусями и понурые березы. На скамейке у дома, словно присевшего на корточки за старым деревянным забором, сидел дед. Я остановился, чтобы спросить дорогу, но Димка замахал руками.

У него вдруг развилась паранойя. Он не хотел привлекать внимания. Он больше не газовал, чтобы позлить местных. Теперь ему хотелось стать незаметным. Он шарахался от старух с бидонами и детей, которые пускали в луже пластмассовый катамаран. Мы обогнули их по соседней улице, прокрались по ней на холостых оборотах, и будь воля Димки, пересели бы на велосипеды.

Ещё несколько раз мы заблудились, но в конце концов выбрались на дорогу, ведущую к его посёлку. Дима не поехал через главную улицу. Вместо этого мы двинулись вдоль берега Камышей, где встретили лишь пастуха и пару рыбаков, а потом по тесной — в ширину локтей — улочке к его коттеджу.

— Всё надо сразу вымыть, — сказал я, пока мы спешно стягивали с себя одежду на пороге бани. — У тебя мойка есть? Квадроциклы лучше мыть не во дворе. Одежду и обувь тоже в стирку. Всё в стирку. А что не жалко — выкинь.

Мы зашли в холодную баню и стали оттираться, смывая липкое мыло ледяной водой.

— Надо водки выпить, чтобы вывести радиацию, — сказал Дима, когда мы грелись на крыльце бани. Меня колотило то ли от холодной воды, то ли от усталости.

Он налил по половине стакана, мы неуверенно чокнулись и выпили залпом. Когда прошёл спазм, я зажевал водку стеблем пахучего ростка, который торчал на одной из грядок, и принялся оттирать дозиметры и квадроциклы.

— Ни хрена себе сюрприз в чистом поле, — удивлялся Димка. — Ядерный арсенал Родины?

— Понятия не имею.

Колеса квадроциклов слабо фонили. Мы отогнали их к реке и обдали струей такой силы, что двадцать минут они не заводились.

Я выкинул обувь и почти всю одежду. После обеда, перемыв оставшиеся вещи, мы устроились на краю бассейна с бутылкой водки и продуктовой корзиной, которую Димка набрал в холодильнике. Захмелев, он рассуждал:

— Да плевать. Скажу, поехали рыбачить, заблудились. Это же не запретная зона. Плевать. Как думаешь, сколько рентгенов хапнули?

Я поднес к нему дозиметр. Дозиметр показывал бытовой фон.

— За пять минут ничего не будет, — сказал я. — Ты же видел, там люди ходят.

— Слушай, а что так фонить может?

Я пожал плечами:

— Да что угодно. Тут недалеко ракетная часть стояла. Может, отходы. Может, топливо для атомных станций. Может, я не знаю… боеголовки.

Мне не хотелось выдавать тревогу и я заверил Димку, что такой уровень радиации считается небезопасным только для тех, кто живёт или работает в непосредственной близости от объекта.

— Капец, страна, — сетовал он. — Тут люди грибы собирают, а тут боеголовки хранят. Нигде в мире такого нет. Это только у нас возможно.

Нервозность ушла, но алкоголь ещё долго не брал меня по-настоящему. Я пьянел снаружи, но внутри сохранял болезненную ясность мысли, которая говорила мне, что точка невозврата пройдена.

После заката запахло травой, дымом и клопами. Сидя перед мангалом на бревне, я остро жалел, что связался с этой «Зарей» и не приехал к Димке просто так, чтобы напиться и провести беспечный вечер.

Я вынашивал малодушный план по отступлению. Выкинуть термос, отдать дозиметры, стереть запись и забыть о комбинате «Заря» раз и навсегда.

Мы затопили баню и как следует попарились, выпив ещё, и когда мысли отяжелели, я почувствовал смертельную усталость и наблевал в кустах крапивы. Спать я улегся на диванчике в прихожей. Утром я уехал домой, попросив Димку скинуть видеозапись и никому не рассказывать о случившемся. Димка был разговорчивым и растерянным, как человек, который провёл ночь не в том месте и пытается понять, как же так получилось.

* * *