Книга Повседневная жизнь алхимиков в Средние века - Серж Ютен

По преданию, Раймонд Луллий открыл его в результате явленного ему чудесного зрелища: он увидел, как листья мастикового дерева (это растение весьма типично для средиземноморской флоры) покрываются буквами различных алфавитов (латинского, греческого, еврейского, арабского). Это великое искусство предназначалось для того, чтобы показать — путем строго логических умозаключений — основополагающие понятия, исходя из которых надлежит возводить строение философских и теологических истин или же все сводить к одному только Откровению. «Искусство Луллия» можно рассматривать как средневековое предвосхищение попыток, предпринимавшихся в XIX и XX веках по конструированию логических машин, предназначенных для автоматического и притом абсолютно точного сопоставления и комбинирования понятий.

И действительно, великое искусство, придуманное ученым ясновидцем, предполагало для строго логического рассмотрения понятий использование ряда рационально скомбинированных простых геометрических фигур (квадраты, прямоугольники, треугольники, круги, звезды).[57]

Раймонд Луллий умер хотя и в преклонных летах, но в полном разгаре своего апостольского служения: его насмерть забили камнями обитатели алжирского портового города Бужи (сейчас Аннаба), перед которыми он бесстрашно проповедовал обращение в Христову веру.

Ученый ясновидец Раймонд Луллий являет собой тип личности, находившейся на периферии средневековой учености (он никогда не занимал университетской кафедры и действовал во имя церкви как своего рода «вольный стрелок»). И тем не менее нельзя сказать, что он был отрезан от средневекового ученого сообщества — ведь он все-таки воспользовался возможностью учиться в университете Монпелье. Именно тогда великий врач Арнольд из Виллановы открыл ему секрет философского камня — так утверждает историческая традиция алхимиков.

Николя Фламель и госпожа Пернелла

Перейдя к рассказу о Николя Фламеле и его супруге госпоже Пернелле, мы окончательно порываем с представителями официальной средневековой учености (с университетами), чтобы заняться выходцем из народа, самоучкой, посмотреть, как он стал алхимиком.

Биография Николя Фламеля хорошо известна благодаря терпеливым исследованиям Альберта Пуассона, который, сам будучи алхимиком в Прекрасную эпоху[58] (он, увы, безвременно скончался в возрасте всего двадцати четырех лет, не успев даже закончить изучение медицины), посвятил ему в 1893 году детальный труд, опираясь исключительно на аутентичные документы.[59]

Хорошо известная книга Лео Ларгье «Делатель, золота Николя Фламель»™, несмотря на свой воодушевленно-романтический стиль, не отступает от документальной достоверности: реальное существование Николя Фламеля показано в строгом соответствии с тем, что можно прочитать в старинных манускриптах.[60]

Тот, кому суждено было стать самым знаменитым алхимиком Средних веков (и, можно сказать, тот, чье имя на устах даже у людей, которые никогда не имели случая всерьез заняться историей алхимии), родился в Понтуазе в 1330 году. Его родители принадлежали к небогатым горожанам, но сумели дать сыну (что в те времена было большой редкостью) хорошее образование. Он еще молодым человеком прибыл в Париж, чтобы заниматься ремеслом писаря. Это не было чем-то сопоставимым с работой современного литератора, но представляло собой совокупность профессиональных занятий, предполагавших владение каллиграфическими навыками: составление и написание частных писем, ходатайств, актов гражданского состояния, а также требовавшая немалого терпения переписка целых манускриптов. Все эти виды работ в эпоху, когда во Французском королевстве большинство населения было неграмотно и когда (напомним еще раз, ибо это важно) книгопечатание еще не было изобретено, оказывались неплохим источником дохода.

Фламель самолично сообщает нам: «В ту пору, после смерти моих родителей, я зарабатывал себе на жизнь, занимаясь ремеслом писаря: составлял инвентарные описи, вел счета…» Он умел также рисовать, иллюминировать рукописи и писать красками — сам являлся автором иллюстраций, украшающих его манускрипты.

Этой работой писаря Фламель занимался в крохотной мастерской, прилепившейся к контрфорсам церкви Сен-Жак-ла-Бушри; ее размеры составляли два шага в ширину и два с половиной шага в длину. Это скромное заведение после смерти Фламеля сдавалось в аренду за восемь парижских солей в год — за весьма умеренную плату.

Будущий алхимик женился, еще совсем молодым человеком, на женщине, перешагнувшей сорокалетний рубеж и уже дважды овдовевшей — на госпоже Пернелле, которая хотя и имела кое-какое состояние, но весьма умеренное. Несмотря на разницу в возрасте супругов («дважды вдова» была на двадцать лет старше своего молодого мужа), их союз оказался исключительно счастливым.

Поскольку коммерция, несмотря на смутное время (это был, напоминаем, самый мрачный период Столетней войны), процветала, супруги построили дом на углу двух узких улочек — Мариво и Экривен (Писарей). Напротив этого нового дома стояла и новая мастерская, несколько более просторная, под вывеской с изображением цветка лилии.

Название старинной улицы Мариво происходило от слова marivas, «небольшое болото», по причине заболоченности территории близ реки Сены, где в начале Средних веков приступили к городской застройке. Современная улица Николя Фламеля, застроенная зданиями в банальном стиле Второй империи, в основном проходит там же, где пролегала старинная улица Мариво; свое название она получила во времена барона Османа по причине того, что там располагался ныне не существующий дом знаменитого алхимика.

Все началось с неожиданного вторжения чуда в насыщенную делами, но прозаическую жизнь парижского буржуа.

Однажды ночью Фламель был неожиданно разбужен — был ли то сон? А может, видение? — появлением в сиянии лучей ангела, державшего книгу. Сверхъестественное существо возвестило: «Фламель, взгляни на эту книгу, ты в ней ничего не поймешь — ни ты, ни кто-либо другой, но однажды ты увидишь в ней то, чего никто не смог там увидеть».

Фламель протянул руки, чтобы схватить кишу, по она исчезла вместе с ангелом, и лишь золотой поток простирался вслед за ними. Николя туг же проснулся, охваченный сильным возбуждением. Однако, словно бы в продолжение чудесного видения, спустя некоторое время Фламель нашел у одного книготорговца — о чудо! — привидевшуюся ему необыкновенную книгу.

Это чудесное обретение «Книги Авраама Еврея» вовлекло Николя Фламеля в грандиозную авантюру поисков на пути Великого Делания, однако логично было бы предположить, что он, как и множество его современников, уже давно был зачарован этой наукой. Обратимся еще раз к его собственному свидетельству: