Книга Повседневная жизнь Древнего Рима через призму наслаждений - Жан-Ноэль Робер

Клодия была весьма культурной женщиной, любившей жизнь. Она получила прекрасное образование и была выдана замуж за своего двоюродного брата Цецилия Метелла, являвшегося деверем Помпея. Он возглавлял на Востоке одну из его армий и стал консулом через два года после Цицерона, а потом проконсулом в Галлии. Именно его сменил на этом посту Цезарь, когда молодая Клодия осталась вдовой в 60 году до н. э. Впрочем, она едва ли горевала, поскольку, похоже, в ее чувствах к покойному мужу не было ни грамма страсти.

Встреча Клодии и поэта Катулла произошла еще при жизни Цецилия Метелла. Семью только что потряс беспрецедентный скандал, виновником которого явился еще не достигший совершеннолетия Публий Клодий. Влюбившись в жену Цезаря, Клодий тайно проник в его дом, переодевшись женщиной, и принял участие в обряде поклонения Доброй Богине, проводившемся раз в год, на который мужчины не допускались. Одна из женщин узнала его, и это святотатство наделало много шума. Состоялся суд, на котором Цицерон выступил против Клодия. Вопреки ожиданиям, молодой человек был оправдан; за него заплатил выкуп Красс, друг Цезаря. И уже на следующий день после этого разгорелся скандал вокруг Клодии и ее связи с поэтом.

Катуллу было двадцать, Клодии — тридцать. Он был сыном нотабля Вероны, города Галльской Цизальпинской провинции, наместником которой, как мы уже знаем, являлся муж Клодии. Вероятно, отец Катулла разместил у себя нового наместника с супругой. Несомненно, во время этого первого пребывания супругов в Галлии у поэта не было времени как следует узнать ту, кого он называл Лесбией. Но он был сражен любовью. Клодия и в самом деле была очень красива.

Кажется мне богоравным или — Коль сказать не грех — божества счастливей, Кто сидит с тобой, постоянно может Видеть и слышать Сладостный твой смех; у меня, бедняги, Лесбия, он все отнимает чувства: Вижу лишь тебя — пропадает сразу Голос мой звонкий. Тотчас мой язык цепенеет; пламя Пробегает вдруг в ослабевших членах, Звон стоит в ушах, покрывает очи Мрак непроглядный[112].

Вполне понятно, что в следующем году, когда Катулл приехал в Рим, чтобы продолжить там свое образование, он счел своим долгом поприветствовать наместника и его супругу. Однако в Риме жизнь прекрасной Клодии была очень насыщенной, а ее страсть, похоже, уже поугасла, даже если раньше она благосклонно относилась к увлечению молодого человека. К тому же любовникам было трудно встречаться в огромном доме на Палатине, всегда полном посетителей. Чаще всего местом свиданий им служил дом одного общего друга. Но эти свидания вряд ли были долгими, и мы не можем с уверенностью сказать, что любовники провели вместе хотя бы одну ночь. Во времена Клодии супружеская измена на виду у всех еще не вошла в обыкновение, но Катулла все меньше и меньше заботило то, как он выглядит в глазах общественного мнения:

Будем, Лесбия, жить, любя друг друга! Пусть ворчат старики, — что нам их ропот? За него не дадим монетки медной! Пусть восходят и вновь заходят звезды, — Помни: только лишь день погаснет краткий, Бесконечную ночь нам спать придется. Дай же тысячу сто мне поцелуев, Снова тысячу дай и снова сотню, И до тысячи вновь и снова до ста, А когда мы дойдем до многих тысяч, Перепутаем счет, чтоб мы не знали, Чтобы сглазить не мог нас злой завистник, Зная, сколько с тобой мы целовались[113].

Метелл, должно быть, так ничего и не знал. Но вот муж умирает, причем столь внезапно, что Клодию обвиняют в отравлении. Клодия вынуждена надеть траур, и Катулл возвращается в Верону. Он хочет жениться; Клодия отказывается несмотря на прошлые обещания, и в сердце поэта постепенно зарождается ненависть, столь же сильная, как былая любовь. Он понимает, что чувства Клодии были мимолетными, а возможно, кто-то из друзей передает ему, что его возлюбленная завела нового любовника, Целия. А ведь еще не прошел положенный год траура… Страсть Катулла к Клодии слишком сильна, и поэт мстит из ревности, описывая не слишком приятный облик неверной Клодии:

Со своими пусть кобелями дружит! По три сотни их обнимает сразу, Никого душой не любя, но печень Каждому руша[114].

Цицерон также описывает Клодию с пристрастием. Ее образ возникает в речи, которую он произносит в защиту Целия. Новый любовник Клодии оказывается замешанным в политический заговор, в данном случае нас не интересующий. Целий, красивый, талантливый умный, из богатой семьи, смог очаровать прекрасную молодую вдову. Публий Клодий, брат Клодии, снял для нового любовника роскошный дом на Палатине. Связь Целия и Клодии ни для кого не является секретом. Клодия больше не видит смысла ее скрывать. За пределами Рима они веселятся в Байи и ведут себя вызывающе. Но по прошествии двух лет Целий внезапно оставляет Клодию, и именно в это время происходит суд, о котором мы уже упоминали. Цицерон с удовольствием защищает Целия, поскольку таким образом он может одновременно отомстить и Клодии, оставшейся равнодушной к тем знакам внимания, которые он ей оказывал, и Клодию, приказавшему выслать его в 59 году до н. э. из Рима. Процесс состоялся в 56 году до н. э., и Цицерон представляет нам Клодию как женщину, «свободную от власти мужа» и «публично предающуюся любовной жизни». Она любит окружать себя молодыми людьми в садах своего дома на берегу Тибра и часто приходит на берег реки полюбоваться плавающими там подростками. «Она свободно ужинает с мужчинами, никем ей не приходящимися, ведя себя таким образом в Риме, в городских садах, среди наплыва известных людей в Байи; не только ее поведение, но и ее наряды и ее сопровождение, не только ее вызывающие взгляды, вольность ее высказываний, но и ее объятия, поцелуи, купания, прогулки на лодке, ужины изобличают в ней женщину обходительную, но также фривольную, вызывающую и соблазнительную»[115]. Этот не лишенный тенденциозности портрет тем не менее показывает нам образ светской львицы, которой была Клодия. То, в чем упрекает ее Цицерон, по-видимому, шокировало людей того времени больше, чем по-настоящему предосудительные действия. Клодия была свободна, и слишком явное использование этой свободы является основным упреком, высказанным в ее адрес оратором. Действительно, и мы говорили об этом, уже в то время женщина освобождалась от власти отца и мужа с помощью многочисленных браков. Сенека век спустя будет говорить о женщинах, «считающих годы не по именам консулов, а по именам своих мужей». Клодия же предпочла после смерти мужа сохранить свободу, в чем и заключалась скандальность ситуации. Женщина не может быть сама себе хозяйка, если только она не является куртизанкой.