Книга Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

Это означало следующее: после покорения Казани очень быстро начался первый мятеж «луговой черемисы». Несколько месяцев Микулинский готовил к походу армию, во главе которой отправился воевать в отлично ему знакомых местах. Войско двинулось под Казань в декабре 1553-го. По дороге к нему присоединился отряд из свияжского гарнизона, а также мощный корпус служилых татар.

А в феврале 1554 г. из тех мест в Москву прибыл от князя Микулинского гонец, Назарий Глебов. Он сообщил о полной и совершенной победе.

Русские полки прошли мятежные земли вдоль и поперек, уничтожая неприятельские отряды. Они двигались по «Арским местам», где, неподалеку от Казани, жила «черемиса», по землям чувашей, по рекам Каме, Меше и Вятке, добрались до Уржума. Основная база мятежа, городок на Меше, был сожжен. Огнем и мечом князь Микулинский очищал область от бунта. В конечном итоге представители местной знати попросили мира, изъявив готовность покориться, платить дань.

Наше войско взяло в плен 6 «честных людей», т. е. представителей знати, военачальников, а также освободило еще 8000 русских из плена.

К 1554 г. князь Семен Иванович Микулинский подошел зрелым человеком. Ему 44 года, он знаменит по всей России своими победами и погружен в военное дело более, чем во что-либо другое. За блистательными военными успехами «командарма» стояла нелегкая судьба. Отец и братья полководца к тому времени ушли из жизни. В детях князь также не мог найти утешения, ведь Бог их ему не дал. Семен Иванович знал: с его кончиной вся семейная ветвь Пунковых-Микулинских, как тогда говорили, «изведется». Жену он видел в перерывах между походами. Лучшая часть жизни прошла в службах, сидении по дальним городам да в сражениях.

Может быть, Семен Иванович хотел от этой жизни чего-то еще, чего-то большего, ему не хватало каких-то неведомых радостей или перспектив. Поэтому, когда бес лукавый подсунул ему соблазн, князь поддался. В душе, как видно, стало пустовато, и служба ту пустоту не закрывала полностью.

Опала

В 1554 г. блистательная карьера князя Микулинского прервалась по политическим причинам.

Еще в 1553-м на Москву легла тень смуты. Молодой царь тяжело заболел и потребовал от вельмож дать присягу малолетнему сыну Дмитрию… Но у тех были свои соображения по поводу того, кому отдать престол. И на месте малыша-наследника многие видели его взрослого родича — князя Владимира Андреевича Старицкого. Был в одной «думе» с аристократической партией, которая хотела служить князю Владимиру Андреевичу Старицкому, и князь Микулинский. Но тогда его «шатание» осталось для царя тайной. Иван IV выздоровел, вопрос о престолонаследии оказался снят сам собой, а в поле зрения государя оказались только явные бунтари.

На следующий год за рубеж пытался бежать князь Семен Лобанов-Ростовской, входивший в эту группировку, но попался и в ходе расследования выдал многие имена, в том числе и своего тайного единомышленника — князя Микулинского. Масла в огонь мог подлить тот факт, что воевода стоял тогда в Серпухове по соседству с удельной армией Владимира Андреевича Старицкого: это наводило на мысль о подготовке военного переворота… С тех пор Семен Иванович на пять лет исчезает из летописей и воеводских списков. Очевидно, его постигла тяжкая опала… Бог весть, сколь суровым вышло наказание. Тот же князь Лобанов-Ростовский чуть не лишился головы, но по заступничеству митрополита сохранил жизнь, отправившись в тюрьму на Белоозеро. Надо полагать, с недавним победителем «черемисы» обошлись намного мягче, но к государственным и военным делам его больше не подпускали.

Соблазн политической интриги скосил многих знаменитых «командармов» грозненского времени. Некоторые «удостоились» опалы, ссылки, насильственного пострига в монахи, кое-кто впал в бесчестие, а кого-то и жизни лишили. Они летали высоко, наши полководцы того времени. Но все дело в том, что военная элита на две трети была тождественна элите политической. Судьбы страны, государственных учреждений и самой династии нередко держали в руках те самые «командармы», которым назавтра после очередного заседания Боярской думы надлежало убыть на «боевое дежурство» куда-нибудь в Серпухов — отражать крымцев. И чуть только поддавался аристократ, военная косточка, соблазну подправить нечто большее, нежели порядок старшинства подчиненных ему воевод, так его сейчас же могло постигнуть большое несчастье. Тех, кому ведомы вершины жизни этой, Господь знакомит и с пропастями, с самым их дном…

Лишь в связи с началом Ливонской войны Семена Ивановича вновь призывают на царскую службу. Ему повезло «воскреснуть» от государевой опалы.

Битва у Чествина

Ливонская война, которая принесет России и великие победы, и великие тяготы, начиналась триумфально. Русским воеводам сдались Юрьев, Нарва, Раковор и многие другие города. Однако в конце года власти Ливонского ордена опомнились и собрали силы для контрнаступления. Войска орденского магистра нанесли несколько чувствительных ударов. В перспективе это грозило для Московского государства потерей стратегической инициативы.

Тогда из Москвы пришел приказ: провести акцию устрашения, которая надолго отобьет у ливонцев охоту к такого рода затеям.

В декабре 1558 г. «на ливонские немцы» отправилась рать из пяти полков под командованием князя Семена Ивановича Микулинского. Старшим по знатности в этом войске был служилый татарский «царевич» Тохтамыш. С русскими полками шел огромный сводный корпус служилых татар и северокавказских народов. Псковский летописец с изумлением перечисляет их отряды: «…черкасы пятигорские и царевич Тохтамыш и татары и черемиса юрьевские».

Армия князя Микулинского ворвалась на земли Ордена в районе Алыста (Алуксне) и двигалась в общем направлении на Ригу. Стояли страшные морозы, и старожилы удивлялись, как можно воевать в такую стужу! Тем не менее воевода «распустил войну» на огромной территории: «Не было места, где бы не воевали, — сообщает летописец. — И разорили той зимой 7 городов, множество кораблей пожгли в море под Ригою». У Чествина ливонцы выставили заслон, который атаковал передовой полк русских. Подробности боя неизвестны, но, судя по потерям, сеча выдалась жестокая… В сражении противник был разгромлен, причем на месте легло 400 вражеских бойцов, погибли «воеводы немецкие Гедерт и Ганус».

Боевые действия начались в середине января, а уже 17 февраля 1559 г. армия вернулась на русские земли с «бесчисленным множеством» пленников, среди них — 34 дворянина и некий Янатув, «печатник» архиепископа Рижского. По официальному отчету Семена Ивановича, ливонцы принуждены были оставить 11 «городков», которые были выжжены московскими воеводами. Русские отряды вывезли оттуда колокола, артиллерию и ценное имущество, но гарнизоны оставлять в опустевших и выгоревших укреплениях не стали, поскольку они располагались далеко от русского рубежа, и вовремя поддержать их в случае контрнаступления ливонцев все равно не удалось бы.

Это был серьезный успех. Ударный кулак Ордена утратил боеспособность. Бить стало нечем. Иван IV, вполне удовлетворенный действиями князя Микулинского, «послал с жалованием» ему и его воеводам[83]. Вскоре на Ливонском театре военных действий установилось полугодовое перемирие.