Книга Садовник (сборник) - Валерий Залотуха

– Что-то Зароков не едет…

Сорокин взялся за фляжку:

– Может, еще по одной?

– Да нет, ты уж дальше береги… Для торжественного случая…

Председатель поднялся и вдруг услышал в соседней разгромленной комнате осторожные шаги. Кто-то там ходил по битому стеклу. И не один, а по меньшей мере двое… Данилов и Сорокин переглянулись и, вслушиваясь в приближающиеся за закрытой дверью шаги, попятились. Кто-то там взялся за ручку двери и медленно потянул ее на себя. Данилов и Сорокин одновременно ткнулись спинами в книжные полки и остановились. Глянув по сторонам, Егорыч схватил с подоконника цветок в горшке, решив применить его как оружие. Виктор Николаевич последовал его примеру – цапнул томик Чехова и приготовился защищаться.

Невыносимо и угрожающе скрипя, дверь отворилась. На пороге стояла Тося-почтальонка и держала за руку сыночка. В другой руке Афони был небольшой узелок, как видно, с парой белья и сухарями. И мать и сын заискивающе улыбались.

– Слышали – ограбили вас. Ну, мы уж сами решили прийти, – объяснила Тося.

Данилов и Сорокин озадаченно переглянулись.

Вообще в течение всего второго дня малоивановцы озадачивались неоднократно. Например, все та же почтальонка Тося со своей почтальонской сумкой на животе видела на другом конце одичавшего колхозного поля как бы свое подобие, тоже с сумкой на животе. К тому же Тосино подобие прыгало, и здорово прыгало.

Как примерно в то же время озадачился Сашка Мякиш. Он правил своей лошадкой, единственной, кстати, в Малых Иванах, и дорогу ему пересекли две очень красивые и чрезвычайно полосатые лошади. Если бы в окрестностях Малых Иванов водились зебры, Мякиш уверенно мог бы сказать, что это они и есть. Но о каких зебрах может идти речь в Малых Иванах? Вот Мякиш и озадачился.

Уже ближе к обеду озадачилась продавщица Катя, сзывавшая своих разбредшихся пеструшек.

«Ту-ту-ту, – призывала их Катя (почему-то именно так она звала своих кур). – Ту-ту-ту!» И вдруг увидела невдалеке курицу крупнее, чем ее плимутроки, раз, наверное, в сто. Гигантская курица прислушивалась – не ее ли это зовут? И Катя, конечно, на всякий случай замолчала.

И вот что интересно! Никто из троих: ни Тося, ни Катя, ни Мякиш – никто из них не сказал в деревне об увиденном. И даже не потому, что боялись, мол, не поверят, а просто почему-то не хотелось…

Прочитав письмо раз, наверное, сто и так ничего и не поняв, Председатель пошел за советом к человеку, который, как ему казалось, мог этот совет дать, – к Александре Ивановне Потаповой.

Он стоял перед ее дверью и то поднимал руку, то опускал, но наконец решился и постучал – тихо и крайне деликатно. В ответ не было ни звука. Председатель постучал громче, и вновь в ответ никакой реакции. Тогда он ударил в дверь кулаком: раз! два! три! А в ответ – тишина…

– Оглохла, старая! – разозлился Егорыч и двинул дверь ногой.

Дверь неожиданно распахнулась. В ней стояла баба Шура с пустым ведром.

– Ты ко мне или к Кольке? – спросила она озабоченно и деловито, как будто он по сто раз на день забегает. Председателя зло взяло.

– К Кольке! – выпалил он.

– Его еще нет, но скоро будет. Посиди вон в углушке его, поиграйся, – заботливо предложила она и вышла.

Егорыч сел на маленький стульчик, взял с пола яркий автомобильчик и, катая его по своей ладони, увлекся.

– Не пришел еще? – поинтересовалась баба Шура, возвращаясь, и Председатель торопливо поставил игрушку на пол, нахмурился, становясь вновь Егорычем, человеком, обремененным прожитыми годами.

– Ну, посиди, посиди, придет, – она явно издевалась.

Данилов вытащил из кармана письмо, протянул его.

– Вот, прочитай. Подбросили мне, – проговорил он мрачно.

Александра Ивановна хотела отказаться, еще какой-нибудь фортель выкинуть, но бабье любопытство взяло верх. Надев очки, она взяла письмо, внимательно прочла, вернула и посмотрела на Председателя. Смятения в ее глазах не было, но удивление и непонимание – были.

– А кто такой Гусман? – спросила она.

– Да я вот тоже думаю, – пожал плечами Данилыч. – Слушай, а может, Колька? – неожиданно предположил он.

– Колька – Гусман? – поразилась баба Шура. – Потапов он… Тебе метрику показать? Потапов Жан-Поль Жан-Полевич!

– Да нет… написал он… письмо это…

Баба Шура рассмеялась.

– Да он писать-то… Учителя у него… Змея… коллективизацией замучила. Ему бы маму, Машу писать, шары, рамы мыть, а она сразу – коллективизация.

Данилов не согласился.

– Не знаю, как насчет мамы, Маши, а на моем уровне, когда я ему устройство табурета объяснял, он на этом табурете слово из трех букв накарябал…

– Без ошибок? – поинтересовалась баба Шура.

– Без ошибок.

– Молодец! – похвалила бабка внука.

– Я тебя, Александра Ивановна, обижать не хочу, но, кроме Кольки, некому, – мрачно проговорил Председатель, с трудом поднимаясь с детского стульчика.

– Ах вон оно что? – уперев руки в боки и наступая, воинственно заговорила баба Шура. – Намекаешь, что кальсоны он твои украл?

– Не кальсоны, а телогрейку, – бубнил Данилов, отступая к двери. – Шапку армейскую старого образца, валенки зимние, «Кильки в томате» две банки, я их до смерти люблю.

– «Кильки в томате»! – воскликнула баба Шура. – Значит, я внука не кормлю, и он от голода на консервы твои просроченные позарился?

Егорыч пятился, а баба Шура наступала, и опасная скалка была у нее в руке. Она бы, может, и ударила, так была возмущена, наверняка ударила, если бы в последний момент, когда Председатель уже вываливался в дверь, не увидела на своей вешалке чужую телогрейку, валенки и шапку армейскую старого образца…

Сдернув со стены дежурный ремень, она вышла в сени, но, увидев мокнущий в кадке с водой толстый ивовый прут, отбросила ремень и, размахнувшись, со свистом рассекла воздух надвое. Подошла к калитке, замерла и услышала вдали знакомый жеребячий топот.

Донельзя рассерженный разговором с Александрой Ивановной Председатель вошел в Павлушин дом без стука. Посреди комнаты за круглым столом сидели Павлуша и Сорокин. На столе горели свечи, а посредине лежала пепельница в виде человеческого черепа. На стене висел исполненный тушью на листе ватмана график, озаглавленный: «График перемещения астрального тела во времени и пространстве». На полках стояли книги современных кудесников. И Павлуша, и Сорокин удивились приходу Председателя, а Сорокин еще и смутился.

– Андрей Егорыч! И вы тоже… – поприветствовал он соседа.

– Какие люди и без охраны! – воскликнул Павлуша, поднимаясь.

А Данилов, увидев здесь Сорокина, разозлился еще больше.