Книга Кормилица по контракту - Татьяна Бочарова

— Ну и что? Я же не в смокинге. — Вадим, усмехнувшись, кивнул на свои джинсы.

Кира, однако, не обратила на его слова ни малейшего внимания и понесла Антошку в кровать, всем своим видом выражая глубокое недовольство. Валя и Вадим невольно переглянулись и оба опустили глаза.

— Ладно, я пошел, — сказал Вадим. — Вечером заскочу. Вы его не балуйте слишком, пацан же, не девчонка.

— В этом возрасте все равны, — возразила Валя.

— И все-таки, — настойчиво повторил Вадим и скрылся за дверью.

— С каких это пор он так интересуется ребенком? — ворчливо спросила Кира, хлопоча у детской кроватки.

— С сегодняшнего дня, — с улыбкой проговорила Валя.

Она решила не посвящать подругу в подробности того, что случилось позавчера.

— Терпеть не могу, когда мужики суют нос в бабские дела. — Кира наконец распрямилась и уставилась на Валю своими птичьими глазами.

— Но это же и его дело, — возразила та, — Антошка его сын. Он имеет полное право заниматься им так же, как и мы с тобой.

— Вот уж нет, дорогая. — Кира сердито и, как показалось Вале, нервно усмехнулась. — Поверь мне, я из опыта знаю, что бывает, когда мужчина играет роль няньки.

— Вовсе он не играет никаких ролей, — начала было Валя, но, взглянув на Кирино сумрачное, напряженное лицо, осеклась и замолчала.

Зачем она спорит? Разве вопрос настолько уж принципиален? Кире хочется чувствовать себя хозяйкой в доме после смерти Лики, а она, Валя, препятствует этому, вступая в ненужные дискуссии. Расстраивает лучшую подругу, лишает ее маленьких крупинок женского счастья — ведь у Киры нет своей семьи, нет близких, только старенькая мать, живущая далеко, на другом конце Москвы.

— Хорошо, — мягко проговорила Валя, — ты права. Но не могла же я выгнать Вадима Степаныча.

— Никто и не велит тебе его выгонять. Путь себе приходит. Главное, ограничивать время его визитов.

— Ладно, — согласилась Валя и незаметно вздохнула, — будем ограничивать.

День прошел, как обычно. Поздно вечером, уже в полудреме, Валя привычно вспомнила Тенгиза. Он всегда вспоминался ей в это время, когда Кира и малыш уже спали, и она наконец могла остаться наедине с собой. Вспоминались их жаркие ночи, его страстные, жадные поцелуи, руки, нежно ласкающие ее тело. Все это было как бы из другой жизни, из волшебной, чудесной сказки, которая внезапно и грубо оборвалась и о которой нельзя было больше и мечтать.

Сегодня, однако, Валины воспоминания внезапно лишились обычной своей яркости и красочности и не пробудили в ней никаких эмоций — ни тоски, ни сожаления. «Я его совсем разлюбила», — подумала она и, блаженно вытянувшись в мягкой постели, заснула крепко и сладко, без сновидений.

17

Теперь Вадим стал наведываться в детскую не только вечером, но и в любое другое время, когда был свободен. Кире пришлось с этим смириться, хоть и скрепя сердце.

Он доставал Антошку из кроватки, брал его на руки, иногда тихонько подбрасывал вверх, и тогда малыш заходился счастливым смехом. В эти мгновения лицо Вадима озаряла улыбка, однако в его темных, глубоко посаженных глазах Валя отчетливо видела все ту же грусть и тоску.

Однажды он пришел, когда они с Антошкой собирались на прогулку. Валя пыталась надеть на малыша чепчик, который тот люто ненавидел, Антошка мотал головой и громко, пронзительно верещал.

— Вам помочь? — спросил Вадим, немного понаблюдав за их отчаянной борьбой.

— Помогите, — разрешила Валя, вся взмокшая и красная от бесплодных усилий справиться с упрямым младенцем.

— Что я должен делать?

— Подержите его ручки. А потом мы положим его в конверт, и он сразу уснет.

Вадим послушно прижал к столу Антошкины кулачки, отчего тот зашелся негодующим ревом. Валя, не обращая внимания на крик малыша, быстро завязала ленточки чепчика у него под подбородком, сунула Антошку в конверт и завернула сверху в легкое байковое одеяльце.

— Готов.

Ребенок и верно, моментально стих, закрыл глазки и сонно засопел.

— Ловко, — одобрительно произнес Вадим. — Теперь куда его?

— В коляску. Она внизу, в холле. — Валя подхватила со стола сверток.

— Давайте, я донесу. — Вадим хозяйским жестом забрал у нее спящего малыша.

Вдвоем они спустились на первый этаж. Вадим бережно переложил ребенка в коляску, аккуратно задернул кисейную занавеску.

— Спасибо, — поблагодарила Валя и толкнула вперед тяжелую, дубовую дверь. — Ну, мы поехали.

— Постойте. — Вадим деловито взглянул на часы. — Пожалуй, я прогуляюсь с вами. У меня есть целых полтора часа.

Валя не поверила своим ушам. Ни разу за два с половиной месяца Вадим не вышел с коляской даже во двор коттеджа, и вот теперь он заявляет, что хочет посвятить прогулке с сыном целых полтора часа! Это было что-то новое и совершенно неожиданное.

— Надеюсь, вы не против моего общества? — хитро улыбнулся Вадим, видя ее замешательство.

— Нет, что вы! Я только за.

— Вот и отлично. — Он ловко вывез коляску на крыльцо, в мгновение ока спустил со ступеней и покатил к воротам.

Валя семенила следом, едва поспевая за его огромными шагами.

— Куда пойдем? — спросил Вадим, когда они покинули двор.

— Туда. — Валя без колебаний указала в сторону небольшой березовой рощицы. Она и Кира прогуливались там почти ежедневно — это был самый тихий и уютный уголок во всем городке.

Вадим послушно покатил коляску по тротуару, почти не оглядываясь по сторонам. Они с Валей дошли до березняка и уселись на крепкую, недавно выкрашенную скамейку.

Вокруг бушевал зеленый май. Упоительно пахла только что распустившаяся листва, порхали над головой разноцветные бабочки, в сиреневых зарослях щебетала звонкоголосая птаха. Валя с наслаждением вдохнула полной грудью пряный, терпкий аромат.

— Обожаю май. Лучше месяца во всем году нет.

— А я больше зиму люблю, — задумчиво произнес Вадим и, щелкнув зажигалкой, закурил, слегка отвернувшись от Вали, чтобы та не глотала табачный дым.

— Почему именно зиму? — удивилась она.

— По многим причинам. Зимой день рождения у меня и у моей матери. Зимой Рождество. Зимой… — Он на мгновение запнулся, потом договорил совсем тихо: — Зимой мы познакомились с Ликой.

Валя с опаской заглянула ему в лицо. Оно было совершенно спокойным, будто речь шла о чем-то обыденном и маловажном.

— Расскажите, какая она была, ваша Лика?

Она понимала, что рискует. Настроение Вадима могло моментально измениться, из благодушного стать подавленным или гневным, как тогда, в Ликиной спальне. Однако он лишь грустно усмехнулся.