Книга У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

Я поняла, что он хочет переключиться, но не видела пульта. Потом до меня дошло, что пульта здесь просто нет. По телевизору шли какие-то дебаты.

– Вы будете хвалить ее в этой книге? Нет, спасибо, не надо.

– Нет, я не собираюсь ее хвалить, но я хочу объективно поведать ее историю. Там не будет ни приукрашиваний, ни проклятий. Может быть, с помощью такой книги вы сможете более уравновешенно отнестись к своей матери.

Он пристально смотрел на меня, и я увидела, что он не вполне понимает, о чем идет речь.

– Я хочу сказать, что читатели будут сами судить о ней. Возможно, они примут вашу сторону. Это будет достаточным наказанием для вашей матери?

Глаза месье Каро заблестели. В них мелькнуло что-то сладостное. Его мать будет осуждена другими, и в этом случае получит оправдание и удовлетворение вся его психологическая конструкция. То, что другие люди тоже бросят камень в Юдифь, поможет ему оправдаться перед самим собой. Это будет его козырной картой. Это будет польза не только для него, для братьев и сестер, это послужит доказательством того, что он поступил правильно, запретив им возлагать цветы на ее могилу. Я очень надеялась, что, если бы Юдифь могла меня услышать, она поняла бы подоплеку моих мыслей.

– Когда вы сделали себе татуировку? – спросила я.

– О, это было очень давно.

– Кто ее делал?

– Не знаю, какой-то сумасшедший с кольцом в носу. Он жил здесь, в квартале Марэ.

– Вы пошли к нему, чтобы сделать татуировку?

Я едва сдерживала смех.

– Но вы вытатуировали такой же номер, какой татуировали евреям в нацистских концлагерях?

– Да, именно так.

– Но зачем?

– Такой номер должен был быть у нее. Кто-то из семьи был обязан взять на себя это бремя.

Я долго наблюдала, как он с решительным и собранным видом смотрел прямо в телевизионный экран.

– Вы можете окончить ваш визит, – сказал он и рукой указал мне на дверь.

* * *

Мансебо смотрит прямо перед собой, устремив взгляд в никуда. «Что же, неужели все на этом кончилось? – думает он. – Как я осмелюсь теперь когда-нибудь высунуть нос из лавки? Я все проиграл. У меня в руках была такая хорошая история, но эти люди отняли ее у меня».

Через некоторое время Мансебо на трясущихся ногах подходит к двери, приоткрывает ее ногой и быстро возвращается в безопасное место за кассой. Он не осмеливается даже мельком посмотреть на дом напротив. Мансебо, однако, понимает, что если сейчас не откроет дверь настежь, то не откроет ее никогда. То же самое бывает, когда человек падает с лошади, думает он. Человек должен тотчас снова вскочить в седло, иначе никогда не отважится на это снова. «Да, лошади, – бормочет себе под нос Мансебо, – хорошо, что я вспомнил о лошадях и скачках, чтобы сказать, зачем мне бинокль».

Мансебо раздумывает, не показаться ли ему врачу. Что-то у него сильно разболелась голова. Те два человека его не били, но он пережил потрясение, которое, конечно, сказалось на голове. Он открывает еще одну бутылку кока-колы и вспоминает слова матери: американские напитки можно принимать только как лекарства, и никак иначе. Да, это будет очень хорошо – принять сейчас немного лекарства. От мыслей о матери Мансебо хочется заплакать, но он сдерживает слезы. Не стоит путать разные вещи.

В голове Мансебо проясняется, и он начинает трезво оценивать положение: здесь побывали двое сумасшедших. Реакция того типа с бакенбардами на просмотр записной книжки говорит о том, что они не имеют ничего общего с писателем. Значит, его он может совершенно спокойно рассматривать. «Итак, дело ясное. Не только неверный писатель топчет бульвар. Здесь делаются и многие темные делишки. Единственное, что я обещал, – это то, что никогда не буду рассматривать в бинокль бульвар. Что ж, это обещание я вполне смогу выполнить».

На прилавке стоят в ряд четыре пустые бутылки из-под кока-колы. В лавку проникает запах еды, и Мансебо приходится сильно напрягаться, чтобы снова не обмочиться после такого количества выпитой кока-колы. Он принимается втаскивать в магазин лотки с овощами, обратив особое внимание на морковь. Прежде чем он решается посмотреть, что делается на бульваре, появляется Тарик, хлопает его по спине и направляется к лестнице.

– Что, была вечеринка? – бросает на ходу Тарик и взбегает вверх по ступенькам.

Сначала Мансебо не может понять, что Тарик имел в виду. Потом до него доходит, что Тарик съязвил насчет четырех пустых пластиковых бутылок, которые рядком стоят на прилавке. Мансебо опускает решетку и запирает дверь, одновременно пробормотав: «Showmustgoon»[1], хотя он вовсе в этом не уверен. Потом он выключает в лавке свет.

Он снова и снова проигрывает в уме пережитую сцену. Как они затащили его в лавку и что за этим последовало? За ужином Мансебо едва ли замечает, что кладет в рот. Он снова и снова оценивает происшедшее событие и чувствует, что у него начинает мутиться рассудок. Он не может объективно взглянуть на вещи, и виной всему его новая фантазия. Эта мысль едва не заставляет его подпрыгнуть. У него есть две версии происшедшего, и обе можно принять за истину. Согласно одной версии, эти два наркоторговца, будучи в состоянии наркотического опьянения, вообразили, что он агент полиции и следит за ними. Все оказалось не так, но они решили подстраховаться. Теперь они сменят место купли и продажи наркотиков. Эта версия успокаивает Мансебо. Но есть и вторая версия: сегодня днем он подвергся нападению двух сумасшедших негодяев, и это имеет какое-то отношение к его заданию. Тогда надо снова ждать их в гости.

– Что?

Фатима толкает его в бок:

– Тебе принести еще риса?

Она говорит медленно, тщательно и раздельно произнося каждое слово, словно обращается к слабоумному ребенку. Все смеются, а Фатима отправляется на кухню за рисом, прежде чем Мансебо успевает ответить. Тарик нервно барабанит пальцами по столу, а Мансебо снова погружается в свои мысли.

Мансебо осторожно проводит рукой по корешкам книг. Он знает, что Амир много читает, но сомневается, что сын прочитал все книги, что стоят на полках в его комнате. Среди книг нет ни одной, на корешке которой значилась бы фамилия Кэт.

– Ты что-то ищешь?

Мансебо вздрагивает, как будто сын застал его за каким-то постыдным занятием. Амир вопросительно смотрит на отца. Мансебо понимает, что сегодняшнее нападение, или как его еще можно назвать, оставило отпечаток на его психике. Он стал очень нервно реагировать на любой звук. Амир уже не помнит, когда в последний раз видел отца в своей комнате. Пожалуй, когда он был еще маленьким, и Мансебо переносил сына в кроватку, когда Амир засыпал на диване.

– Нет, в общем, ничего. Просто смотрю, какие у тебя книги. Ты их все прочитал?