Книга Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера - Генрих Френкель

– Господа, – сказал Ольбрихт, – мы уже давно с возрастающим беспокойством следим за развитием событий. Вряд ли стоит сомневаться, что все шло к катастрофе. Необходимо принять экстренные меры, чтобы ее предотвратить. Именно это сейчас и делается. Я прошу вашей поддержки.

Вопрос Гербера не был праздным. Он тоже внимательно следил за ситуацией и принял свои собственные меры предосторожности. На втором этаже у него и его сторонников имелся небольшой склад оружия, принесенного из близлежащего арсенала. Поэтому эти офицеры, больше не тратя время на лишние разговоры, покинули кабинет Ольбрихта и решительно отправились вниз.

За те несколько минут, что у него остались, Ольбрихт успел порадоваться приезду полковника Мюллера – заместителя командира пехотного училища в Деберице. Тот просил, правда слишком поздно, разрешения использовать своих людей для захвата радиостанции и охраны военного министерства. Он вернулся в Дебериц только поздно вечером и выяснил, что необходимо помочь участникам переворота. В десять сорок пять Ольбрихт с радостью подписал приказ.

Ровно в десять пятьдесят Гербер со своими союзниками при полном вооружении прошествовали мимо Делии Циглер и ее коллеги Анни Лерхе и вошли в кабинет Ольбрихта. Вместе с Ольбрихтом находились Петер Йорк, Ойген Герштенмайер и брат Штауффенберга Бертольд. Фон дер Гейде навел автомат на Ольбрихта и сказал:

– Мне кажется, здесь имеет место заговор, направленный против фюрера. Мои товарищи и я храним верность присяге. Мы требуем встречи с генералом Фроммом.

– Вы вооружены, – ответил Ольбрихт, – а я нет. Сила на вашей стороне. Но прежде всего я бы хотел попросить вас пройти со мной к генералу Гепнеру.

А тем временем Делия Циглер выскочила из приемной, чтобы предупредить об опасности Бека и Гепнера, которые находились в кабинете Фромма, расположенном чуть дальше по коридору. По пути она встретила Штауффенберга и Хефтена. Они вдвоем вбежали в приемную Ольбрихта, но сразу же оказались снова в коридоре, поскольку их встретили выстрелы. Штауффенберг получил ранение в левую руку. Делия Циглер видела, как полковник скривился от боли.

В течение следующих десяти минут в коридорах и кабинетах звучали крики и выстрелы – противники заговора собирали своих сторонников. Бек, Гепнер, Ольбрихт, Штауффенберг и Хефтен были окружены, остальных заговорщиков поместили под стражу. Некоторым удалось выбраться из здания. Среди них был Герштенмайер, которому не повезло – его остановили и вернули обратно[49].

Фромма освободили, и он, сжимая в руках пистолет и пылая гневом, вернулся к командованию. Правда, оно продлилось недолго. Он знал, что его сместили, и понимал, что должен как следует постараться, чтобы реабилитироваться в глазах Гиммлера. Хефтен сделал движение, словно хотел застрелить генерала, но Штауффенберг его остановил.

– Господа, – заявил Фромм, – теперь я собираюсь обойтись с вами так же, как вы обращались со мной. Вы арестованы. Сдайте оружие.

– Уверен, что вы не станете просить меня, своего командира, сделать это, – сказал Бек. Он потребовал, чтобы ему оставили пистолет «для личных целей», после чего добавил: – Вы не осмелитесь лишить старого товарища этой привилегии.

– Хорошо, только держите его направленным на себя, – сказал Фромм.

– В прежние времена в подобной ситуации… – начал Бек, но Фромм отлично понимал, что сейчас не время для проявления сентиментальности. Он резко перебил старого генерала и предложил сделать то, что он намеревался.

Бек растерянно взглянул на свою руку с пистолетом, потом обвел прощальным взглядом своих товарищей и выстрелил себе в голову. Пуля оцарапала лоб, по лицу Бека потекла кровь. Он упал на стул, явно пребывая в состоянии шока.

По приказу Фромма два офицера попытались забрать пистолет из ослабевшей руки генерала, но Бек попросил дать ему еще один шанс уйти из жизни самому. Фромм холодно согласился.

– А сейчас, господа, – обратился он к остальным, – если хотите написать письма, у вас есть несколько минут.

Ольбрихт и Гепнер попросили по листку бумаги, чтобы написать записки женам. Штауффенберг и другие офицеры молча стояли и ждали, что будет дальше. Фромм вышел из комнаты, чтобы распорядиться о подготовке расстрельной команды. Только так он сможет оправдаться в глазах фюрера. Охранники Ремера были готовы помогать ему во всем.

Вернулся он в сопровождении офицеров батальона охраны. Оглушенный и неспособный к действиям, Бек скорчился на стуле, по его лицу медленно текла кровь. На другом стуле полулежал Штауффенберг, ослабевший от потери крови. Это нисколько не тронуло Фромма, который был преисполнен решимости очиститься от любых подозрений. Он объявил, что военный трибунал, заседание которого он только что провел, «от имени фюрера» приговорил четырех арестованных офицеров к смерти. При этом он указал на Ольбрихта, Штауффенберга, Хефтена и Мерца фон Квирнгейма. Имена Штауффенберга и Хефтена он даже не пожелал произнести вслух – только махнул в их сторону рукой. Приговор, по его словам, должен быть приведен в исполнение немедленно. Он уже приказал батальону охраны создать расстрельную команду из десяти человек.

Ольбрихт и Гепнер еще писали. Фромм велел им поторопиться, «чтобы не усложнять положение других». Рукав формы Штауффенберга уже промок от крови. Четырех офицеров повели вниз. Штауффенберг опирался на руку Хефтена, чтобы не упасть. Во дворе уже стоял армейский грузовик, фары которого освещали сцену трагедии. И солдаты, и офицеры торопились поскорее покончить с расстрелом, поскольку ожидался воздушный налет. Крики во дворе привлекли внимание секретаря Фромма, который выглянул из окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как Штауффенберга и его товарищей ведут на смерть.

Фромм, оставшийся наверху, «из дружеских побуждений» предложил Гепнеру ту же возможность, что и Беку, – покончить жизнь самоубийством. Гепнер ответил, что не чувствует за собой вины, за которую стоило бы платить жизнью. Он предпочел арест и суд. И Фромм отправил его в тюрьму Моабит.