Книга Стендаль - Сандрин Филлипетти

Анри Бейлю с его бесподобным остроумием удалось защитить от враждебных нападок своих единомышленников-романтиков — «этих разнузданных новаторов, которые в безумии своем надеются, что в наши дни будет позволено наконец-то (или не дай бог?) создавать произведения более интересные или хотя бы менее скучные, чем произведения самих господ из Академии».

«Расин и Шекспир № 2» был издан в марте 1825 года у «Дюпона и Рореля» — книгоиздателей с набережной Августинов. Виктор Жакемон, который прочел книгу, как только она поступила в продажу, не скупился на похвалы: «Вы нам говорили, что пишете памфлет, а Артус Бертран скажет, что Вы написали брошюру. По моему мнению, это ни то ни другое. Это лучше, чем они вместе взятые: по величине — как брошюра, а по остроумию — как памфлет». «Расин и Шекспир № 2» принес Анри Бейлю бесспорный успех.

Дело «Менти»

3 апреля Анри получил письмо от издателя Пьера Монжи-старшего: «Я хотел бы прибыть к тому времени, когда нужно будет отчитаться перед Вами в доходах, которые я надеялся получить от Вашей книги „О любви“, но начинаю опасаться, что это время никогда не наступит: я не продал и сорока экземпляров этой книги и могу сказать о ней, как о „Священных стихах“ Помпиньяна: они священны, потому что никто до них не дотрагивается». Несмотря на эту неудачу, литературная деятельность Анри Бейля не ослабевает.

Оживают и его любовные устремления: 22 мая он становится любовником графини Клементины Куриаль, которую в своих записях обозначает под именем «Менти». Эта своенравная женщина нисколько не похожа на Матильду — она менее всего озабочена тем, чтобы держать его на приличном светском расстоянии, — но у нее свое представление о любви: «Я хотела бы проводить целые месяцы с тобой, и чтобы при этом у меня не было возможности быть твоей любовницей — только тогда я чувствовала бы себя по-настоящему любимой. Что же касается отношений определенного рода, я их допускаю, но не придаю им слишком большого значения. Я клянусь тебе: только потому, что ты, кажется, слишком высоко ценишь эту сторону отношений, я почувствовала к тебе некоторое охлаждение. Я полагала, что это слишком грубый способ доказывать тебе мою нежность».

Любовники испытывают сильную взаимную страсть, но уже вскоре Менти начинает упрекать Анри в том, что он любит ее чисто физически, а также в умении избегать серьезных отношений: «Ты всегда ускользал от меня. В течение двух лет ты избегал признания, а когда я сама сделала тебе признание, ты распрощался со мной спустя восемь дней. Ты мог быть доволен собой, лишь вонзив мне кинжал в сердце». Эта связь — искренняя и бурная — продлится два года. Их любовь, с привкусом скандала, балансировала на острие и знавала самые резкие перепады: от «как тяжко видеть низость в человеке, которого любишь, видеть в нем лишь варварство и недостаток обхождения, тогда как ты сама отдалась ему безоговорочно и с полным доверием» — до «твое субботнее письмецо ввергло меня в трепет, подобный тому, который дарит мне твоя прекрасная рука, когда совершает прогулку по моей старой шкуре». Письма графини Куриаль были уничтожены после смерти Бейля — следует ли из этого, что они содержали в себе нечто компрометирующее? Если бы этого не произошло, то об их отношениях можно было бы составить более верное представление.

29 августа 1824 года Анри опубликовал в «Журналь де Пари» первый из своих семнадцати фельетонов, посвященных Салону 1824 года: «…У меня резкие мнения обо всем, должен честно признаться в этом читателю. Это главный мой недостаток, который мешает мне быть приятным в свете, но у меня нет ни малейшего желания исправляться. Я доволен своим скромным состоянием, я горд и ни у кого ничего не прошу, и потому щажу только то, что люблю, а люблю только гениев». Фельетон содержал беспристрастную критику выставленных произведений и справедливые рассуждения о незавидном состоянии искусства скульптуры в Европе — таков результат «чрезмерной поддержки, которую министерство из своего бюджета оказывает только живописи», а также верные замечания об ограниченности современных условий в городских жилищах: «Наш новый образ жизни — без отелей, без дворцов — делает невозможным украшение жилищ картинами; остаются только гравюры, и, соответственно, только они и признаются публикой».

9 сентября в том же «Журналь де Пари» появился его первый фельетон об Итальянском театре (всего их будет 42).

15 сентября Анри первый раз ночевал в своем новом жилище на улице Ришпанс, 10. И здесь ему сразу довелось вновь испытать смешанное чувство надежды и разочарования. На этот раз, впрочем, вовсе не Матильда Дембовски стала тому причиной. День спустя умер Людовик XVIII; его брат, граф Артуа, стал Карлом X, и 27 сентября совершился его торжественный въезд в Париж. В результате цензура над прессой была, к счастью, упразднена, но сама-то Реставрация продолжалась…

В ноябре господин Бейль стал вхож в дом к палеонтологу Жоржу Кювье — тот принимал гостей в своем кабинете в Королевском саду (ныне Ботанический сад), — и там он подружился с его падчерицей Софи Дювосель. Он принят в салонах Виржини Ансело, супруги известного драматического актера, исторического живописца барона Франсуа Жерара, начальника бюро в Королевском интендантстве Эммануэля Вьоле-ле-Дюка. В новых кружках — новые знакомства. Он встречается с Эженом Делакруа, Виктором Кузеном, Бенжаменом Констаном, поэтом Пьером Жаном Беранже, художником голландского происхождения Ари Шеффером, историком Огюстеном Тьерри, переводчиком немецкой литературы Альбертом Штапфером, ботаником Адриеном Жюсье, а также с Теодором Леклерком, автором книги «Драматические пословицы»… У господина Бейля всегда живой взгляд и наготове ироническое словечко, поэтому он забавляет одних, выводит из терпения других и особенно блистает в парадоксах. В 1842 году Проспер Мериме будет так вспоминать о его манере вести беседу: «…Чаще всего он в спор не вступал. Те, кто его не знал, приписывали чрезмерной гордости то, что было, возможно, лишь уважением к чужому мнению. „Вы — кот, а я — мышь“, — говорил он часто, чтобы покончить с дискуссией».

В этот период Анри взялся перечитывать свою «Историю итальянской живописи»: «Я нахожу ее почти нечитаемой. В 1814 и 1817 годах я писал так, словно все должны были думать, как я». В конце 1824 года он записал: «Перечитывать свои произведения грустно. Это напоминает любовь, которая давно умерла».

После «Расина и Шекспира № 2», выпущенного в продажу 19 марта 1825 года, 3 декабря опубликован его очерк «О новом заговоре против промышленников» — это была критика «Катехизиса промышленников» Клода Анри де Рувруа, графа де Сен-Симона, который вышел в свет еще в 1823 году.

«Г-н де Сен-Симон писал: „Способность к предпринимательству должна цениться прежде всего. С этой точки зрения должны оцениваться все прочие способности, которые должны работать на благо этой главной способности“. Если мы не остережемся такого подхода, то дойдем до смешного. Меня самого можно считать предпринимателем, так как я беру чистый лист бумаги, который стоит мне два су, а затем покрываю его чернилами и перепродаю уже в сто раз дороже. Если назвать это мелким предпринимательством, то под этим нужно подразумевать, что я не богат и не благороден. Я действительно занимаю наилучшее положение — между двумя противоположными лагерями, чтобы видеть смешные стороны как привилегированного сословия, так и предпринимательского». Тут же последовали многочисленные отклики сторонников сен-симонизма. К сожалению, графиня Беньо, умершая 10 марта, не успела прочесть последний памфлет своего друга.