Книга Враг под покрывалом - Энтони Берджесс

– Понятно.

– Поэтому получается, Виктор, это я – настоящий учитель. Забавно, правда? Ты приехал сюда с богатыми западными дарами, и, по твоим словам, потерпел поражение, а я не проиграла. Безусловно кое-чему научилась.

– Действительно хочешь уехать домой?

– Я не знаю. Во всяком случае, пока нет. Это все еще зависит от тебя.

– Я тебе говорю, дорогая, хочу попытаться. Все может быть совсем иначе. И ты будешь нужна мне больше кого бы то ни было.

– Я не знаю.

Краббе хотел было что-то сказать, повторить возражения, по возле дома послышался шум подъезжавшей машины. Донесся жирный голос, распевавший что-то на незнакомом языке.

– Забыла сказать, – спохватилась Фенелла. – Мы теперь под охраной полиции. Абан лично распорядился. Довольно-таки старый констебль-сикх. Вряд ли в кризисный момент принесет много пользы, но, похоже, отпугивает наших врагов, кем бы они ни были.

– Враг лишь один.

– Нет. Ты потерпел поражение, Виктор. Мы больше здесь не нужны, никто из пас. Отныне все враги. Боже, как мелодраматично звучит. Но политика, разумеется, сплошь мелодрама. Невероятно жестокая.

– Знаешь, я получу отставку. Слышал кое-что в Куала-Лумпуре. Нового назначения определенно не получу. Но…

– Знаю, что ты сейчас скажешь. Останусь ли я здесь с тобой, пока не придет пора окончательно упаковывать чемоданы. Я уже говорила, от чего это зависит.

– Потому что «возвращенье домой» – эвфемизм, заменяющий…

– А ты не тугодум, Виктор. Я порой забываю, как ты сообразителен. Но ведь ты не давал мне особой возможности, правда? Смысл «возвращенья домой» тот, какой ты в нем видишь. Либо выйдет быть вместе, либо не выйдет. Если нет… Что ж, я еще молода. И, как Юсуф говорит, привлекательна. Имею право немного пожить.

– Энн точно то же самое говорит.

– Энн? Да, и об этом я знаю. В такой стране нелегко что-то скрыть. Только больше тебя не виню. Понимаю теперь. И жалею…

– Жалеешь? – Краббе взглянул на нее, все так же стоявшую, с небольшим удивлением, прищурился в слабом намеке на гнев.

– Пойдем лучше в постель. Завтра сходим на пляж. Давно я не купалась.

Картар Сингх послал на веранду жизнерадостное приветствие. В ответ ему выслали пива. Супруги Краббе легли в постель, предоставив своему охраннику тихонько напевать про себя, совершая обход по периметру, остановившись под окнами спальни, откуда не доносилось ни звука. Картар Сингх знал: белые люди холодные. У белого мужчины в жилах нет красной крови. Время плясать пружинам, но с двух отдельных кроватей не слышалось даже сонных звуков. Картар Сингх жирно улыбнулся и радостно продолжил обход.

16

Рикша, сгорбившись в плетеной коляске на двоих, лениво смотрел на них, ковыряя в зубах. Его просят час обождать. Час, два, три – какая разница. Белого мужчину он выдоит; спросит с него два доллара за поездку туда и обратно и наверняка получит. Денег у белых больше, чем ума. Приятно тем временем передохнуть на солнышке с усмиряемым сильным морским ветром жаром, в блаженном сознании, что, как минимум, пару дней не придется работать. Два доллара – большие деньги.

На северо-восточном морском берегу с Малайи слетали последние дешевые ошметки цивилизации. Китайское море богато рыбой, кокосовые и банановые деревья, заливные рисовые поля. Женщины ходят в просторном цельном одеянии, мужчины демонстрируют мускулистые торсы в пятнах от легких кожных заболеваний. Идиотизм и замедление речи – плоды множественной эндогамии;[56]характерная для фрамбезии[57]сыпь, не тронутая пенициллином, пышно цветет на коже. Жизнь короткая, но счастливая. На широких песках раскинулись Краббе с женой, полузакрытыми глазами глядя на далекую диораму сампанов.

Фенелла Краббе представляла высокому синему небу крепкую золотистую плоть, и Краббе никогда раньше до такой степени не сознавал ее красоты. Впрочем, весь здешний мир легко дышал сладострастием: обнаженные женские плечи, голые дети, запах рыбы; море, где зародилась жизнь; ожидающая погружения – но не пассивно – вода; пустая огромная желтая постель пляжа. Поэтому оп с готовностью возобновил свои клятвы, помня и о собственной теплой наготе под мощнейшим афродизиаком тропического солнца.

– Бывает такая вещь, – сказал он, – слепота. С полной покорностью признаю свою слепоту. Никогда больше не буду слепым.

– Значит, ты меня действительно любишь?

– Я действительно тебя люблю. Хочу исправить все, что смогу. Все хочу искупить.

– Можешь выполнить небольшую просьбу?

– Что угодно.

– Я сейчас иду в воду. Собираюсь поплавать. Хочу, чтоб ты со мной пошел.

Краббе от нее отшатнулся.

– Ты же знаешь, что я не могу.

– Ты сказал, что угодно.

– Все разумное, все, что тебе потребуется…

– Безусловно, любовь не всегда разумна, не так ли? Так или иначе, это разумно, вдобавок легко. Давай, Виктор, ради меня. Пойдем, искупаемся.

Краббе яростно набросился на нее:

– Зачем ты просишь об этом? В чем смысл?

Она села и ровным тоном сказала:

– Хочу посмотреть, действительно ли ты меня любишь. Если любишь, то выбросишь из головы прошлое. Хочу, чтоб в твоей жизни была одна женщина – я. Давай. – Грациозно поднялась, высокая, стройная, округлая, в скромном красивом купальнике. – Пошли купаться.

– Нет. Не могу. Ты же знаешь, не могу.

– Ладно, не плавай. Просто войди. До подмышек. Вода совсем тихая.

Краббе с горечью посмотрел на нее. Она съежилась в календарную красотку. Желание и нежность исчезли.

– Не могу, – повторил он. – Ты знаешь почему. Если б я мог преодолеть этот страх, преодолел бы. Однако не знаю, как это сделать.

– Ты годами твердил, что никогда больше не станешь водить машину. А теперь водишь. Преодолел страх. Я хочу, чтоб и этот преодолел.

– Не могу.

Она улыбнулась; Краббе смутно увидел в улыбке жалость.

– Ладно. Не имеет значения. Я иду, в любом случае.

Побежала по песчаным барханам, загоняя песчаных крабов в поры. Море с тихим галечным рокотом слало длинной береговой линии цветущие волны прибоя. Фенелла вошла в воду, балансируя руками для равновесия, будто шла по натянутому канату. Песчаное дно очень медленно понижалось. Только когда вода доходила до пояса, встречались неожиданные провалы, потом склон возвышался к песчаной полоске, к новому бережку, островком торчавшему в море. Она поднялась на полоску, постояла секунду, словно на волнах, шагнула в новое море и вскоре была далеко, плывя сильными взмахами.