Книга Забытое время - Шэрон Гаскин

Дениз сама не поняла, какой инстинкт вынудил ее слегка отстраниться, положить ладони ему на грудь, совсем чуть-чуть нажать, совсем чуть-чуть оттолкнуть, — сама она ничего такого не хотела и не подразумевала, но этого хватило, чтобы Рамос в ужасе отшатнулся, устыдился, бежал из спортзала, в кильватере разбрасывая извинения. Видимо, материнство, выжившее в ней, несмотря ни на что, выдернуло Дениз из забытья, которого она так отчаянно жаждала. Она пробыла в спортзале еще час с лишним — подметала, потрепанными скользкими лепестками гвоздик терла горящие губы.

Это не должно повториться. Ни виски, ни этот мужчина. Тяга слишком сильна, а Чарли слишком мал. Назавтра она позвонила, сказалась больной, и на следующий день тоже, и больше в школу не явилась. Не отвечала на звонки и сообщения Роберто. Подала заявление и засела дома. Никто ни о чем не спрашивал, будто всю дорогу от нее только этого и ждали.

— Если когда-нибудь захотите вернуться, — говорил теперь Роберто, ощупывая края бардачка, точно сейф, который примеривался взломать, — мы найдем что-нибудь… нам бы не помешал еще один учитель чтения.

Дениз покачала головой:

— Я не могу вернуться.

Он покорно пожал плечами:

— Ладно.

— Как у вас дела, Роберто? Вы какой-то… усталый. Вы здоровы?

— У меня все хорошо. Я… моя жена родила ребенка.

— Ребенка?

— Два месяца назад.

Он не сдержал улыбки — чистый синий свет его радости полыхнул в напряжении, царившем в машине, удивительный, словно из бардачка выпорхнула птица, закружила над Дениз.

— В смысле, я устал — сами понимаете. Но это… это хорошо. Очень хорошо.

— Так вы опять с Шерил?

— А вы не слышали? Я женился на Анике. Аника Джонсон. Теперь Аника Рамос. Преподавала…

— Но она же…

— Что?

Рамос за ней наблюдал.

— Она прелестная.

— Да.

Она же такая обыкновенная — вот что хотела сказать Дениз. Простушка мисс Джонсон — прямые тускло-русые волосы, землистое лицо, тонкие губы ниточкой. А вы — вы отнюдь не обыкновенный. Но ей удалось промолчать. Промолчать она умеет.

Мисс Джонсон учила Томми, прислала предсказуемую цветочную композицию с предсказуемой запиской… мне очень жаль, что вам выпало такое испытание. Томми — замечательный мальчик. Если я могу чем-то помочь, трали-вали. Жизнь несется сломя голову, Дениз не поспевает замечать. В мир явился новый младенец. Мир все вертится и вертится, как это он вертится, когда она… она…

— У вас все хорошо, Дениз? Я могу вам чем-нибудь помочь? — Рамос тревожно глянул ей в лицо, будто искал боль, хотел прохладной рукой в перчатке смахнуть ее, как выпавшую ресницу.

Дениз отодвинулась, сложила лицо в маску, которую теперь надевала изо дня в день, — маску, которая уже приросла к лицу.

— У меня все прекрасно, благодарю вас.

Сидит одна в промерзшей машине. Выключила печку, едва Роберто ушел, — дверца раззявилась в морозную ночь и снова захлопнула Дениз внутри, а широкая спина в черном пальто поспешно удалилась в темноту.

Дениз так и видела, как Роберто с благодарностью и страхом вжимается лицом в мягкую теплую кожу своего ребенка. Дениз теперь повсюду сеяла эту искру страха — высекала ее в глазах других родителей.

На холоде в голове ясность, четкость. Да, сегодня Дениз это сделает. Сидя в машине, она понимала, что сегодня сдерживать себя не станет. И позвонит.

Откладывала весь день, побеседовала с Генри, увиделась с Роберто, совершила все, чего снова и снова старалась не делать, — все поступки, кроме одного-единственного настоящего, от которого удерживала себя ежечасно день за днем, день за днем же вычеркивая из календаря, если получалось справиться с собой, месяцы, годы черных крестов, пока еженедельные сеансы у доктора Фергюсона не отошли в прошлое и Дениз не забыла почти, что же отмечала-то. Но теперь все это не имеет значения, теперь это сделать необходимо, и она взяла телефон и набрала номер, словно топором вырубленный в сердце.

— Лейтенант Ладден слушает. — Он взял трубку посреди разговора, кому-то что-то рассказывал, какую-то историю: голос задорный, шутливый. К Дениз летели фоновые шумы — отрывистые, будничные. Она почти что почуяла пережженный полицейский кофе.

— Уже лейтенант.

Конечно, он узнал ее голос, хоть и миновало несколько лет. Если звонить человеку в одиннадцать вечера, а потом опять в восемь утра, а потом еще раз в полдень, и так изо дня в день, годами, твой голос врежется ему в память. В этом, собственно, и была задача.

— Ага. — В голос его прокралось изнеможение.

— Ну, и когда это случилось?

— В том году повысили.

— Это Дениз Крофорд.

— Я узнал. Привет, миссис Крофорд. Как дела?

— Вы знаете, как у меня дела. — Вот сейчас она подлинная, и голос у нее подлинный — хриплый и твердый. Может, поэтому так трудно удержаться и не звонить.

— Ну, чем вас порадовать?

— Вы знаете, чем меня порадовать.

Ладден засопел.

— Были бы новости — я бы вам позвонил, миссис Крофорд. Понимаете же.

— Я хотела проверить. Как расследование. Как оно идет.

— Как идет расследование.

— Да.

Последовала долгая пауза.

— Вы же понимаете, что семь лет прошло. — Голос тонкий, и в нем почти мольба. Дениз вымотала этого человека. И считала это своего рода победой.

— Шесть лет, десять месяцев и одиннадцать дней, если точнее. Вы что хотите сказать — вы свернули расследование? Вы это хотите сказать?

— С моей точки зрения, миссис Крофорд, дело не закроется, пока… пока мы не найдем вашего мальчика. Но вы должны… вы должны понимать, что у нас новые дела каждый день. В округе Грин, миссис Крофорд, люди всё умирают и умирают, и у них тоже есть матери, и эти матери — они тоже мне звонят, и за этих людей мне тоже надо отчитываться.

— Томми не умер. — Сухие машинальные слова.

— Я и не говорю, что умер. — В голосе тяжкое отчаяние; вот так они и беседовали — таковы единственные на свете подлинные отношения Дениз с другим человеком.

Она выглянула в окно. Увидела только собственное отражение, эти глаза — безусловно, ее подлинные глаза, и в них нет ярости, как в голосе, — в них усталость, усталость. И во рту этот привкус, который не рассеивается с самого утра, — как будто сгорело что-то.

— Но я посматриваю. Я не забыл. Слышите меня? Я всех помню, но Томми — особенно. Слышите?

— Может, стоит еще раз перечитать материалы дела. Может, вы что-то пропустили, и это выяснится лишь сейчас, потому что много времени прошло. Или где-нибудь всплыла какая-то мелочь, и она прояснит…