Книга Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров

Другой важный указ Петра III касался характера управления имуществом Русской Православной Церкви. Этот указ обычно подаётся в контексте планов императора по реформированию Церкви. Однако логичнее рассматривать его в контексте церковно-государственных имущественных отношений, проследив их историю с момента принятия Русью христианства.

Создавая церковную организацию на Руси, князь Владимир должен был решить вопрос и о её материальном обеспечении. Решил он его обычным для того времени способом — наделив землями «со крестьяны». Так было положено начало церковному имуществу. Владения Церкви включали в себя владения и её субъектов — митрополита (потом патриарха), монастырей, храмов и отдельных священнослужителей. В их отношении был установлен особый правовой статус. Так, жители церковных вотчин не платили общегосударственные налоги, подлежали суду не князя, а митрополита (за исключением уголовного права) и т.д. Этот статус поддерживали не только русские князья, но ханы Золотой Орды. Постепенно земельные владения Церкви увеличивались за счёт пожалований от княжеской власти, завещания земель, приобретения и т.д.

После образования единого русского централизованного государства вопрос о церковном имуществе привлёк к себе острое внимание со стороны великокняжеской власти. Дело в том, что правительство отчаянно нуждалось в населённых землях, которые можно было использовать для обеспечения вооружённой силы государства — дворянства. Богатые церковные вотчины выглядели особенно привлекательно, потому что имели уже устроенное хозяйство и были населены трудолюбивыми крестьянами.

Впрочем, на протяжении XVI века государство лишь ограничило дальнейший рост церковных владений, приняв меры, исключавшие переход земель феодалов к Церкви. (Закон воспрещал продажу и завещание вотчин в пользу монастырей.) Свою роль сыграло и расширение территории Русского государства, несколько снизившее остроту земельной проблемы.

Ситуация изменилась в следующем столетии. После Смутного времени правительство отчаянно нуждалась в деньгах, а дворяне — в верности своих крепостных. Между тем церковные земли, занимавшие, по некоторым оценкам, до трети обрабатываемых земель, были освобождены от значительной части государственного налогообложения и предоставляли крестьянам куда более выгодные условия для хозяйствования. Дворяне жаловались, что управляющие монастырских вотчин просто сманивают крестьян из поместий. Осложняла ситуацию и неподсудность церковных земель светскому гражданскому суду, что превращало любые судебные тяжбы в бесконечную волокиту.

Разрешить проблему попытались в 1649 году с принятием нового основополагающего документа русского права — Соборного уложения. Его создатели, по словам русского церковного историка А.В. Карташёва, «осуществили целый идейный переворот. Они провели на деле юридический принцип монополии государства на власть над всей своей территорией. Государство — владелец территории. Источник земельного имущественного права — в пожалованиях государственной власти. И лишь через государство разные категории его слуг и его населения получают право пользования и распоряжения землями». Церковное учреждение по управлению имуществами — Монастырский приказ — преобразовывалось в государственный орган. На земельные владения Церкви распространились государственное налогообложение и правосудие.

Естественно, что подобные меры вызвали недовольство высшего духовенства. Патриарх Никон Уложение 1649 года иначе как «проклятой книгой» не называл. Но и поделать с ним ничего не смог. Но в 1666 году Монастырский приказ был упразднён — это была цена, которую заплатил царь Алексей Михайлович за то, что высшие иерархи Церкви поддержали его в споре с патриархом Никоном.

В 1702 году, после смерти последнего патриарха Андриана, Пётр Алексеевич возобновил деятельность Монастырского приказа. Царь отчаянно нуждался в средствах на свои преобразования и войны, а церковные земли полагал «втуне гибнущими», то есть пропадающими без всякой пользы! К тому же он задумал провести реформу церковного управления и хотел лишить Церковь самостоятельных источников финансирования.

Однако уже в 1720 году Монастырский приказ был в очередной раз упразднён (на этот раз навсегда), а церковные владения возвращены Церкви. Дело в том, что коррумпированные петровские чиновники управляли бывшими церковными землями гораздо хуже, чем их прежние владельцы, и доходы казны, вместо того чтобы возрастать, стали падать. Деньги для царя были важнее, и он переиграл всё обратно.

В первой половине XVIII века ситуация изменилась — экономическая коллегия Синода периодически оказывалась неспособной внести в казну причитающиеся с неё средства.

В 1757 году императрица Елизавета принимает указ, которым передаёт управление церковными землями назначенным Сенатом чиновникам из числа отставных офицеров. Казалось, вопрос решён окончательно, но в 1760 году действие указа было приостановлено — Синод добился его отмены, обязавшись выделять каждый год не менее 300000 рублей на нужды увечных воинов.

Таким образом, к моменту прихода к власти Петра Фёдоровича вопрос о церковной собственности давно уже решался и всё никак не мог решиться окончательно. Молодой император решил его радикально: согласно его указу, церковные земли переводились под управление специально созданного государственного органа — Экономической коллегии. Населявшие их крестьяне освобождались от всех обязательств в пользу своих бывших хозяев, а их статус приравнивался к статусу государственных крестьян. Они также должны были платить по одному рублю с мужской души в год — средства с этого сбора должны были пойти на содержание Церкви. В дальнейшем предполагалось распространить этот сбор и на всех государственных крестьян.

Для нашей темы важно, что реформа управления церковным имуществом, предпринятая Петром III, не была проявлением некоей нелюбви императора к Русской Церкви, а продолжением политики русских царей, которую начал ещё его прадед — Алексей Михайлович.

Выше уже говорилось об отношении императора к православию. Нет никаких документальных свидетельств, говорящих о том, что после взошествия на престол оно как-то изменилось. После переворота 1762 года Екатерина обвинила мужа во всех смертных грехах, в том числе и в том, что «закон наш Православный Греческий перво всего возчувствовал своё потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь Наша Греческая крайне уже подверженной оставалась последней своей опасности переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона».

Ничем не подтверждаются слухи о намерении переодеть духовенство в немецкое платье, а из храмов вынести все иконы, кроме образа Спаса и Богородицы. Более того, даже источник этих слухов найти затруднительно. Чем можно их опровергнуть? Пожалуй, лучшим ответом будет то, что мы уже знаем о Петре Фёдоровиче. Ведь проект такой реформы не мог родиться на пустом месте. Государь либо сам должен был обдумать его, либо воспользоваться чьими-то советами. Но документы не подтверждают интереса Петра III к вопросам религии. И среди его советников мы не видим никого, кто занимался бы подобной проблематикой. Более того, приведённые выше указы императора по отношению к старообрядцам говорят совсем о другом. Сложно представить, чтобы царь, который призывал «не принуждением исправлять» «застарелые суеверия» раскольников, готовился одновременно радикально исправлять религию большинства.