Книга Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Из Москвы последовало Высочайшее повеление о принятии мер для подкрепления Государственного Казначейства сокращением некоторых расходов: 1) Остановить все гражданские строения, какого бы ведомства они ни были, не исключая цивильных строений по Департаментам военным и работ, предположенных по ведомству Путей сообщения. 2) Остановить все выдачи ссуд частным людям из мест казенных, обращая в Государственное Казначейство все суммы, которые от должников, по их займам, в уплату капиталов поступать будут. Поелику такие же выдачи производились и от Приказов Общественного Призрения, то и их включить в настоящее предположение. Суммы, вследствие сего распоряжения вносимые в Государственное Казначейство, должны были поступать в оное на таком точно основании и с платежом таких же процентов, как то установлено в отношении выдач частным людям. 3) Все капиталы и суммы, городам принадлежащие, кои могли оставаться за удовлетворением самых только необходимых расходов, обратить на таком же основании в Государственное Казначейство, вследствие чего и по городам остановить расходы, терпящие отсрочку.

К числу военных распоряжений Императора в Москве принадлежит Высочайшее повеление о составлении корпуса на защиту Петербурга. Поводом к тому послужило полученное Государем от Графа Салтыкова письмо, с приложением донесения от Рижского Военного Губернатора Эссена, о занятии неприятелями Митавы и переправе их через Двину при Юнгфергофе. Император отвечал Графу Салтыкову: «Известие о Риге, сообщенное Мне вами, нимало Меня не удивляет. Вы вспомните, что Я всегда сие предвидел, по превосходству сил, действующих против нас. Признаюсь, Я не полагаю, чтобы переход через Двину, о коем упоминается в письме от Эссена, был сделан с намерением идти на Петербург, но единственно по правилам военным, дабы перед осадой запереть Ригу; как говорится по-французски, роur сегnеr lа рlасе. Мудрено, чтобы они отважились отправить корпус на Петербург, прежде нежели участь Риги и действующих армий решена будет. Но не менее того, как Я прежде писал, все меры к увозу из Петербурга всего нужного необходимы, и времени терять не следует. Я надеюсь еще приехать сам в Петербург к 21 Июля, но желал бы уже найти все приготовленным на всякий случай. Выездом Императорской Фамилии, полагаю, спешить нечего, разве когда корпус неприятельский уже будет приближаться к Нарве; имев лошадей, заготовленных по Ярославской дороге на Казань, всегда вовремя успеть можно выехать. Важнее, чтобы все тягости заблаговременно были выпровождены. Продолжением же присутствия Императорской Фамилии и публика будет несколько успокоена. Между тем, с помощью Божией, и армии действующие могут иметь успехи, которые переменят вид вещей. По последним известиям, все, благодаря Бога, идет хорошо. Первая армия совершила свое движение к Витебску, дабы быть между Двиной и Днепром и иметь Смоленск в тылу; 2-я уже подошла к Могилеву, и Князь Багратион хотел атаковать неприятеля. Посему соединение сих двух армий кажется вероятным. Что касается до составления корпуса для защиты Петербурга, Я должен заметить, что означенные в прилагаемой записке войска существенно составляют только три полка; прочие все рекруты, а кавалерии вовсе нет. Нельзя ли приступить к формированию в Петербурге наподобие того, что делается в Смоленске и Москве? Употребя псарей, конюших, конюхов, форейторов господских, словом, людей, ездивших верхом, можно весьма скоро составить казачьи полки. В Петербурге и в губернии, по примеру Московскому, должно составиться довольно значительное число. К сему можно присоединить один драгунский полк, оставшийся в Финляндии и не назначенный на суда: дать ему повеление прийти в Петербург. Сверх того с каждого кавалерийского гвардейского полка осталось по 50 человек с двумя офицерами, которые могли бы все служить для образования сей новой кавалерии. Три же полка пехотных могли бы образовать новую пехоту, и тогда корпус будет довольно значителен. Заняв позицию под Нарвой, можно будет неприятеля остановить, тем больше, что, по сведениям, которые Я имею, вверх по Нарве мосты строить неудобно, по быстроте и порогам. Неужели Петербург захочет отстать от Москвы в усердии к защите Отечества? Прилагаю рескрипт Кутузову о назначении его начальником корпуса для защиты Петербурга.

Со стороны Пскова корпус Графа Витгенштейна, усиленный резервными войсками и составляющий до 50 000 человек, назначен к защите Петербурга. Прошу Ваше Сиятельство, с помощью Генералов Кутузова, Вязмитинова и Князя Горчакова, дать ход новому вооружению в Петербурге. При сем прилагаю Московское образование: оно может послужить примером. Артиллерии же в Петербурге и Пскове слишком достаточно».

Войскам, назначенным для защиты Петербурга, велено называться Нарвским корпусом и занять Нарву, которой неприятелю нельзя было миновать, если бы он пошел от Риги на Петербург, чего, впрочем, Государь не предполагал. Корпус Макдональда, бывший у Риги, считали в 40 или 45 тысяч. Для обложения Риги он должен был оставить по крайней мере 20 000, а с остальными 25 000 невозможно ему было предпринять движения на Петербург. В таком случае часть войск, оставленная им для блокады, была бы подвержена вылазкам Рижского гарнизона, а отправленные вперед 25 000 не могли бы предпринять ничего решительного. Идти Макдональду со всем корпусом на Петербург также было нельзя, имея в тылу Ригу с ее гарнизонами. Итак, переход неприятеля через Двину почитал Государь одной демонстрацией, которую, однако же, на всякий случай, надлежало предупредить. Нарва была для того самым удобным местом; крепость была довольно хорошо устроена, и близ нее находилась выгодная позиция. Инженерный Генерал Шванебах был отправлен из Петербурга в Нарву для усиления обороны как крепости, так и позиции. Стараясь узнать всякий шаг неприятеля по дороге в Петербург, велели одному надежному чиновнику ехать до последней почтовой станции, до которой можно будет пробраться, и доносить с нарочными о движениях неприятеля. Нарвский корпус должен был состоять с небольшим из 10 000 человек и находиться под начальством Кутузова. Оборона Петербурга была первым поручением, данным в Отечественную войну полководцу, на которого вскоре потом возложил Император всю оборону России. Главному начальству Кутузова подчинили также все войска, находившиеся в Петербурге, Кронштадте и Финляндии, не исключая морских, дабы он, как сказано в Высочайшем ему рескрипте, «имея их в единственной своей команде, смог, в случае надобности, употреблять и соединять их».

В Москве получил Государь два мирных договора: 1-й, подписанный 8 Июля, в Великих Луках, с Магистром Испанских Кортесов; 2-й, заключенный 6 Июля, в Оребро, с Англией. Целью договора с Испанией было восстановление между Россией и ее доброго согласия и союза и обязательство, принятое обеими Державами, «условиться о постановлениях сего союза и согласиться во всем том, что может относиться к взаимным их пользам и принятому ими твердому намерению вести мужественно войну против Императора Французов, общего их неприятеля, обещаясь рачить и содействовать искренно всему тому, что может быть полезно для той или другой стороны»[86]. С Лондонским Двором начались дипломатические сношения в Апреле, когда уже не подвержена была сомнению война с Наполеоном. Переговоры вели в Стокгольме доверенным образом с Английским Министром Торнтоном, который, равно как и Русский Посланник в Швеции, не имел от своего Двора официальных полномочий на заключение Мира. Торнтон получил их не прежде 3 Июля, за девять дней до перехода Наполеона через Неман, а нашему Посланнику дано было на то повеление 23 Июня, на марше из Вильны в Дриссу. Достойно замечания, что Лондонский Двор, истощавший с начала революционной войны все средства для противоборства Франции, оказывал невероятную холодность к России, когда приближалось вторжение в нее Наполеона. Англичане мало надеялись на успех Российского оружия и не спешили возобновлять связей с Державой, которую, подобно Наполеону и всей Европе, они считали погибшей. Единственным условием мира с Англией было восстановление дружественных сношений, в том виде, как они прежде существовали между обоими Дворами, и на таком основании, как оные бывают между народами, наиболее друг другу благоприятствующими[87]. Государь велел обнародовать мир без отлагательства, во-первых, потому, что Лондонский Кабинет, не ожидая срока, назначенного для размена ратификаций, наименовал Лорда Каткарта Чрезвычайным Послом в Петербурге; во-вторых, чтобы торгующие, узнав о свободном мореплавании, успели обратить в пользу своих оборотов краткий остаток лета. Во время веденных с Англией переговоров Государь писал к Принцу Регенту: