Книга Дело «Тридевятый синдикат» - Олег Шелонин

— Правее! Левее! Так держать!

И наконец в кильватере неслись вымотанные, измочаленные волки.

— Хоть он и папа, — сипел, роняя слюну, всклокоченный вожак, — но как догоню, лично пасть порву!

И тут случилось чудо. Бегуны пересекли невидимую границу, отделявшую царство Ивана от басурманских стран. Спящий на бегу Илья рухнул как подкошенный. На него плюхнулся клубочек. Рядом повалились волки. Рвать кому-то там пасть они уже были не в состоянии. Отключились серые практически мгновенно.

Как только Яга посвятила синдикат в коварные планы Люцифера, синдикат взорвался. Все загорланили разом. Чебурашка был громче всех. Так как росточком министр финансов не вышел, пришлось забраться с ногами на стол.

— Предлагаю забить нечистому стрелку! — проорал он.

Это был явный перебор. Яга поспешила стянуть министра с трибуны, однако ушастый оратор возник на другом конце стола и, размахивая своими коротенькими ручками перед носом Ивана, прокричал:

— Карфаген должен быть разрушен!

— Какой Карфаген? — возмутился царь, заталкивая министра под стол.

— Это я так, образно, — донеслось оттуда, — и вообще у нас свобода слова!

— Ребятушки! — Яга постучала сухоньким кулачком по столу. — Ну что расшумелись? Все под контролем. Папа уже в неметчине, Марьюшка в безопасности, а гребешок... да разберемся мы с гребешком!

— На нем заклятие, — тревожно сказал Гена.

— Есть идея. — Старушка поднялась со своего кресла с видом заправского полководца, докладывающего на военном совете план очередной военной операции. — Я уже все продумала. Мне рассказывали, ты у нас артист? — обратилась она к Паромщику. Тот изящно кивнул рогами. На заседании синдиката он был впервые, а потому предпочитал пока помалкивать. — Это хорошо. Побеседуешь с фрау. О чем, я тебе чуть позже растолкую. Михайло Потапыча туда же зашлем. На нем гребешок будет. Теперь главное. На земле наше зеркальце исправно работает, о пакостях нечистого предупреждает, а вот туда, — старушка выразительно посмотрела на каменный пол, — пробиться не может. А ведь планы свои Лютый именно там разрабатывает.

— А я на что? — пропищала из камина Саламандра.

— Умница! Будешь нашими глазами и ушами в стане врага. Не все ему нам агентов подсылать. Огня там хватает, так что вперед!

Саламандра могла мгновенно перемещаться в любое место независимо от расстояния, если там тлела хоть одна лучина, хоть одна искорка. А в аду, как совершенно справедливо заметила Яга, этого добра хватало. Засидевшаяся последнее время без дела ящерка радостно пискнула. Раздался легкий хлопок, вверх взметнулось легкое облачко пепла, и Саламандра исчезла.

— Ну-с, а теперь подробности. — Яга повернулась к Паромщику. — На клиентку наезжать нужно с умом...

Паромщик подался вперед, боясь пропустить хоть одно слово.

— Мам, ну пусти! Там сейчас самое интересное начнется, — пищали бельчата.

— Нечего смотреть на эти безобразия! — Мама белка решительно перекрыла выход из дупла.

— Мам... — Бельчата чуть не плакали.

— Да пусть посмотрят. Засиделись дома... — Папа белка одобрительно подмигнул малышам.

— А пантера? — резонно возразила мама. — А звери лютые?

— Я тут только одних зверей вижу. Рогатых. Всю дичь в округе распугали. Поохотиться не на кого!

Мама белка уставилась на белку папу.

— На тебя плохо действует это шоу, — вынесла она свой вердикт, но проход все же освободила.

Бельчата юркнули в дверь, волоча за собой кокосовый орех.

— Это еще зачем? — насторожилась мама.

— Ланч перед обедом, — пискнул самый вредный бельчонок.

Выскочив наружу, они, поплевав на лапки, взялись за лиану и дружно потянули. Верхушка ветки медленно поползла вниз.

— Хорош, — скомандовал самый вредный бельчонок.

Лиану захлестнули за ствол и надежно завязали тройным морским узлом. Кокос закрепили на развилке дубовой ветки. — Стрелять только по моей команде! — строго сказал самый вредный бельчонок. Его многочисленные братья и сестрички расположились вдоль натянутой, как тетива лука, лианы и обнажили свои крепкие зубки. Самый вредный бельчонок раздвинул листья и посмотрел вниз, туда, где затевалось очередное бесплатное развлечение.

— Опять тренироваться будете? — сочувственно спросила Марьюшка.

— Как положено. — Бывалый важно кивнул рогами. — Тяжело в учении, легко в бою!

— Тогда я за травками. Раны вам потом врачевать буду.

— Охрана! — скомандовал Бывалый.

Два лаборанта подскочили к Марье-искуснице. Один взял у нее из рук корзину, другой побежал вперед на разведку. Вдруг какой дикий обезьян окажется на пути их Марианны. Как только царевна исчезла в зарослях, Бывалый плюхнулся в плетеное кресло-качалку, на скорую руку слепленное из лиан и бамбука.

— Так. Предыдущие тренировки показали вашу низкую боевую и политическую подготовку. Ну, с политической подождем. Это терпит до нашего родного суверенного. Там с вами займутся профессионалы, а вот с боевой тянуть нельзя. Враг не дремлет! Работаем по новой системе. Условия, приближенные к реальности.

— Это как? — поинтересовался профессор.

— Узнаете по ходу дела. — Авторитет Бывалого и иже с ним был непререкаем. Демона силы они одолели шутя, изрядно изжевав его мягкое тело. Бывалый ткнул пальцем в профессора. — Ты будешь Марьюшка. Хотя нет, староват. И рога какие-то облезлые. — Профессор оскорбленно поджал губы. — Лучше ты. — Указующий перст ткнул в Труса. — Рога косичкой... с бантиком. То что надо. Держи! — Трус накинул на голову уже изрядно помятый, разодранный платок, стыдливо поправил рога, висящие на плече, запрыгнул на нижнюю ступеньку избушки и уставился оттуда на шефа в ожидании дальнейших распоряжений.

— Чего-то не хватает, — задумчиво пробормотал Бывалый, — не верю! Цветочек ему! И сделай свою пропитую рожу невинной!

Трус закатил глаза к небу, а потому не заметил, как в руки ему бухнулся «цветочек». Заверещав, Трус закатился внутрь избушки. Оттуда он выполз, горстями выдирая из разных частей тела шипы. Цветочком оказалось какое-то дикое растение, отдаленно напоминавшее мексиканский кактус.

— Дебилы! Придурки! Уроды! Дегенераты! — в такт рывкам стонал Трус, пристраиваясь обратно на крылечке.

— Сколько экспрессии, — удовлетворенно хрюкнул Бывалый, — это мне нравится. Только слова другие подбери. И лепестки срывай не с себя, а с ромашки!

Трус принял позу, отдаленно напоминавшую позу факира, когда он собирается войти в транс, зажав между ног основание «ромашки».

— Колючая! Блин! Зараза!

— Не верю! — поправил Бывалый. — Любит! Не любит!