Книга Аромагия - Анна Орлова

Увидеть все это в полном великолепии могут разве что драконы с высоты птичьего полета. И я — во сне.

Ледники Нордрихейма чем-то похожи на пустыни далекого юга. Разве важно, иссушит твое тело зной или заморозит холод? Снег и огонь для нас равно губительны. Мы, люди, такие хрупкие, такие беспомощные… и такие упорные. Что нас тянет сюда, в вечные льды? Что завораживает в танце бесчисленных снежинок?

Там, внизу, крошечные кристаллики льда кружились, танцевали в порывах ветра, плавно оседали, постепенно образуя фигуры. Я так засмотрелась, что пропустила момент, когда из снежинок и брызг моря, словно по волшебству, выросли статуи хель.

Под хмурым и низким северным небом истуканы казались удивительно уместными — плоть от плоти этой земли и этого льда. Море плеснуло волной, вынося к подножию статуй одинаковые ледяные брусочки — руну иса. Повторенная десятки раз, она стеной окружила хель, ощетинилась против невидимого врага…

Красавица Соль раздвинула облачную пелену, заинтересованно взглянула вниз. Равнина ожила, заискрилась мириадами снежинок. Снег отчаянно пытался поймать солнечный свет, рвался к нему, блистал и переливался, тая от ласковых касаний лучей…

На ледяных лицах хель проступил ужас напополам с восхищением. Они смотрели вверх, на бескрайние просторы голубого неба, истекая водой, словно слезами…

Я проснулась с криком. Сердце отчаянно колотилось…

Ткань сновидения будто разорвали рывком, обнажая неприглядную реальность.

Нужно достать масло мяты, оно проясняет мысли… Руки отчетливо дрожали.

— Эй, Мирра! — снова позвали снаружи.

Вздрогнув неожиданности, я едва не уронила несессер с маслами. Только хель могли произнести мое имя так, чтобы в нем ощущался не теплый смолистый дымок, а яростное рычание.

Торопливо отставив в сторону вещи, я подобрала юбки и бросилась из дому.

У входа обнаружилась живописная группа, напоминающая своеобразный бутерброд. Альг-исса в темных воинских одеждах — как кусочек ржаного хлеба, дальше виднелась красно-рыжая макушка незнакомой хель — словно ломтик помидора, а завершала натюрморт пожилая особа в шубе нежно-зеленого оттенка, напоминающей листик салата.

При виде меня «бутерброд» распался. Альг-исса, воинственно потрясая охотничьим ружьем, отступила в сторону и, грубо схватив рыжеволосую хель, заставила ее грузно опуститься на колени.

Не удостоив коленопреклоненную подданную даже взглядом, вперед выступила Мать — глава поселка Свёль — весьма крепкая дама в одеждах оттенка первой майской зелени.

Изобразить восхищение и подобающее почтение оказалось совсем нетрудно, достаточно взглянуть на властное лицо и серебряный лом в руках, весь покрытый непонятными знаками и инкрустациями.

Не зря ведь говорят, что справиться со своевольными северянами можно лишь с помощью лома и такой вот Матери!

— Рада приветствовать достопочтенную Мать, — поклонилась я, стараясь не ежиться от порывов холодного ветра.

— И я рада тебя видеть, дочь людей Мирра, — ответствовала она степенно. — Как больные?

— Все так же… — вздохнув, сообщила я неохотно и опустила глаза.

Самое противное — беспомощность, липкая, приторная, в которой тонешь, словно муха в сиропе. Так похожа на сироп солодки — сладкий до спазмов в горле, до тошноты…

Боги, милосердные мои боги! За что?!

От осторожного прикосновения к щеке я вздрогнула, как от удара.

Рядом со мною стояла Мать, участливо заглядывая в лицо, и темная бездна ее глаз казалась уютной, умиротворяющей, понимающей. Странно, людям кажется, что тьма — синоним зла. Но это всего лишь неизвестность, в которой мы чувствуем себя заблудившиеся в лесу дети. Но ведь даже в самой чаще есть грибы и ягоды, тропинки и мягкая трава…

Вздрогнув, с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть, не выставить вперед руки. Хороша бы я была в таком случае! Точь-в-точь маленькая девочка при виде серого волка!

— Прости, — Мать отвела глаза, — ты спрашивала про Рауд-иссу.

Она мотнула головой, указывая на рыжую хель. К слову, у них это примерно как альбиносы у людей.

Седые (точнее, нежно-голубые) волосы самой Матери, заплетенные в сотни тонких косичек, воинственно топорщились вокруг лица, как иголки ежа.

— Альг-исса, я ведь просила привести ее в другое место! — лучше адресовать упреки подруге, чем Матери хель, последняя может счесть это посягательством на свой авторитет. — Это опасно!

— Не опасно, — вмешалась вождь, решительно стукнув ломом по мерзлой земле, бросила искоса взгляд на меня и добавила: — Пойдем в дом, ты замерзла…

Надо думать, мое лицо уже походило на сине-красные физиономии хель.

Иногда мне казалось, что материалисты правы, и северные жители выглядели так вовсе не из-за происхождения от инеистых великанов и богини смерти Хель, а из-за изменений под влиянием мороза… Разумеется, это не объясняло феномен ледяных драконов, но подобные мелочи никогда не волновали людей, ведь на неугодные факты можно просто закрыть глаза…

Впрочем, едва ли разумно даже думать о подобном в присутствии Матери. Эта почтенная особа видела немало льдов[9], и потому иногда бывала слишком проницательна.

К тому же замечание вполне справедливо — я чувствовала себя так, словно постепенно превращалась в ледяную скульптуру. Брр! Невольно вспомнился сон — яркий, живой, слишком реальный. Тающие фигуры хель в ослепительном солнечном свете…

— Хорошо. Если вы уверены…

— Уверена! — подтвердила она с жутковатой улыбкой, обнажившей внушительные клыки.

Я взглянула на хмурое небо, плотно зашторенное тучами. Ни один лучик не пробивался сквозь этот полог.

В доме казалось обжигающе жарко, тепло укутало продрогшее тело пуховой шалью.

За мной Альг-исса конвоировала Рауд-иссу, замыкала шествие Мать.

Процессия остановилась у ложа больных, трогательных в своем умиротворенном угасании. В другое время я бы посмеялась, видя суровую даму хель, сунувшую палец в рот и оттого улыбающуюся до ушей…

Но теперь картина пугала до дрожи.

И снова этот нежный весенний запах, настолько неуместный в жилище хель, что вызывал чувство, словно кто-то царапал гвоздем по стеклу.

Хотя, должно быть, он мне просто мерещился, побочный эффект сна.

Больные казались спящими, и там, в грезах, они были счастливы. Счастливы, тихо тая у меня на руках…

Из моих глаз частой капелью закапали слезы.

— Что с тобой? Не плачь! — громоподобно «прошептала» зоркая Альг-исса. Она стояла довольно далеко, поэтому шепот получился оглушительным.