Книга Фреон - Сергей Клочков

И «свободовец» протянул мне кусок серой бумаги, оторванный от обложки лабораторного журнала. На нём были коряво, по-детски нарисованы красным карандашом два человечка, один из которых с ненормально раздутой головой шёл за другим в сторону от четырёх полукругов, очень похожих на бетонные надстройки подземелья. Рисунок хромал на обе ноги, но этого, с большой головой, точно вела девочка. Это была именно девочка в платье-треугольнике с грубо нарисованными длинными волосами.

— Это было вложено тебе в руку. — Фельдшер выглядел совсем убито. — И можешь меня пристрелить, если я хоть что-нибудь понимаю.

На следующее утро мы нашли Малика.

Он оказался совсем рядом, в соседней с виварием душевой. От сталкера оставался только разорванный вдоль спины и вывернутый наизнанку комбинезон, пара десятков костей и аккуратно уложенный в раковину череп. ПМК, полупустой рюкзак, несколько банок консервов и тронутый ржавчиной АКСУ лежали тут же. Пулевых отметин на стенах я не нашёл, магазин автомата был полон, хотя пружина подавателя, похоже, уже пришла в негодность. Без боя сдался мужик… и мне стало страшно от понимания того, как именно погиб сталкер, сколько времени он здесь умирал от ужаса и жажды, не в силах даже ощупью найти выход.

— Прав был Лунь, — тихо прохрипел осунувшийся после вчерашней встречи с иллюзом Ересь. — Как же он был прав… эх, дурак. Знал бы, что такое тут есть, что это не сталкерские пугалки для новичков, а в реале Зона такая, — свалил бы отсюда в тот же день… тогда бы это прокатило. Точняк получилось бы свалить. Дебил, млин… на хрена я вообще сюда сунулся…

— Найдём выход — вали без проблем, — буркнул я, обыскивая рюкзак погибшего сталкера. — Извини, брат… сам понимаешь, не нужно тебе всё это, а нам сгодится. Ребятам скажу — помянем, вспомним тебя добрым словом.

— Ты что, с покойником разговариваешь? — Фельдшер подошёл, присел на корточки. — Странно. Ему по барабану — душа отлетает когда, то ей, по моему мнению, на тело по фиг становится.

— Если она есть, эта самая душа, — буркнул я, копаясь в рюкзаке. — Вот, держи… патроны для твоего автомата, лишними точно не будут. А тут… вот же гадство, а. Глянь!

Искал Малик выход за Периметр. И понятно почему. На дне рюкзака, под сопревшей, разъеденной плесенью тканью лежали деньги. На вид — не меньше тридцати тысяч долларов в бумажных свёртках, перекрученных изолентой. И толстые пачки пятитысячных, всё так же аппетитно красноватых, тоже в связках. Заработал Малик себе на жизнь… то-то из ходок не вылезал и, видать, сорвал-таки куш… наградила Зона. Правда, по-своему наградила, так, как только она одна умеет.

Лежат денежки на дне рюкзака. Да только понятно мне уже, что не про нас они. Зона, стерва… не тронуты вещи в рюкзаке, а от особенной, едучей плесени только дно выгнило и запасной свитер, в котором деньги завёрнуты, тоже весь в труху превратился. И не деньги это теперь, а одна видимость. Мне прикасаться к ним не нужно, чтобы понять — зола это. От малейшего прикосновения развалятся. Впрочем, попытался ухватить стопочку долларов, приподнял, а она — как талый снег в ладони развалилась, грязью серой, влажно ватой, и кисло так завоняло.

— Ну и паскуда же ты, Зона, — проговорил я, отряхивая ладони. — Что называется, ни себе, ни людям.

Фельдшер, не веря, поднял рюкзак, и пачки купюр шлёпнулись на пол, разбившись на куски, словно сырая глина.

— Засада. Вот же ж блин горелый на всю морду… — печально вздохнул он.

Ересь молча подошёл к серым и красноватым кучкам и начал в них остервенело копошиться, пытаясь найти уцелевшие деньги.

— Уймись. Не наши это бабки, а Зонины. — Фельдшер хлопнул парня по плечу, и тот как-то разом успокоился. — Какие наши годы… срубим ещё. Только бы ход найти, а дальше правильные дяди нам всем отбашляют.

Тем временем я подобрал две банки консервов и внимательно их осматривал. Пятнышки на них есть, это да, этикетки почти отвалились, но крышки не вздутые, в лаборатории круглый год прохладно, и не просрочены они ещё, судя по выбитым на крышках цифрам.

— Сталкер, это уже совсем… мелочевка. — Ересь, к моему удивлению, не сказал привычное «сталкерок». — Не стыдно по мизеру трупаков обирать? Хорь нам жратвы с собой много дал. На хрена?

— Знаешь, Философ, не в обиду… ты в Зоне со вчерашнего дня, если с моим стажем сравнивать. Сто процентов, что тебе здесь ни разу не приходилось по неделе голодать, когда пустую водичку на костре кипятишь и её, родимую, заместо чая хлещешь. Да, сейчас хавки у нас полные рюкзаки. Это сейчас. Однако её уже немного меньше с начала похода. А чё будет через неделю, две? Может, у тебя где тайник продуктовый есть?

— Да ну нахрен эти банки… — Философ отвернулся. — Может, они заразные какие… или с радиацией. Да и просто… с трупаком рядом валялись.

— Вот за такую консерву, — я подбросил в руке банку «гречневой каши с говядиной», — здесь иногда в спину стреляют.

— Факт, — кивнул Фельдшер. — И даже за меньшее убить могут. Да что там могут, убивают… только в путь.

Спасибо, брат Малик. За две сотни патронов к автомату, за три банки каши с мясом и две со сгущёнкой. За пару тёплых стелек в ботинки и хороший, крепкий складной нож юсовского производства. За ПМК с инфой — нипочём этой маленькой умной машинке сырость и время, заработала, хотя и заблокировала вход в систему. Но это ничего, Фельдшер обещался на следующем привале взломать защиту. Может, где интересные районы сталкер отметил, памятки на «грибные» места Зоны.

Спи спокойно, друг.

Поиски в лаборатории мы продолжили. Глупо, наверное, но почему-то поверил я этому листку с корявым детским рисунком. Почти точно знал, что не вернётся в своё логово иллюз. И видел я ещё следы на слежавшейся, влажной пыли. Отпечатки босых ног, которые могли принадлежать только девушке лет двадцати… узкая, аккуратная такая ступня, пальчики отпечатались, и совершенно дико мне было такое видеть. Там, где взяла меня та тварь и лишила всех чувств, прямо к тому месту, где я лежал, — цепочка тех странных следов. И обратно — по своим же отпечаткам ушла. Кто она была, зачем спасла, почему увела тварюгу из лаборатории и как ей вообще это удалось — не знаю. А ведь слышал я тихое хриплое шипение где-то в стороне, прерываемое иногда лаем иллюза. Переговаривалась она с ним, что ли? Спорила? И кто — она? И почему ты, Фреон, так уверен, что именно она, а не он? Решил по следам? Но сам-то подумай, откуда в дремучей, нехоженой Зоне может взяться босая девка? Непонятно, и от того — очень неуютно мне в этих коридорах. Зона — она в принципе такая, сам чёрт не разберётся в тех штуках, что тут постоянно случаются, но… но это уже слишком.

Фельдшер никого рядом со мной тогда не заметил, Ересь и подавно. Однако и бумажку я сохранил в нагрудном кармане, и следы хорошо запомнил. Если бы не это, если бы не пришла та, босоногая, то… до сих пор лежать бы нам в этой лаборатории кулями, и не то что ползти куда, а даже понять, где низ, где верх, не смогли. Иллюзу оставалось бы только дождаться, пока сдохнем и хорошенько протухнем. «Свободный» до сих пор думает, что это я группу из этой капитальной задницы вытащил, с тварью договорившись, даже Ересь хоть немного, но начал уважать, не крысится, «сталкерком» не называет. Но моей заслуги никакой здесь нет. Группу-то я свою фактически угробил, и если б не чудо это непонятное, то всё, хана со знаком качества для всех нас. Называется, расслабился сталкер, думалку вовремя не включил, тишину на входе не дослушал. Здесь такие вещи не прощаются. Ладно хоть, что «свободный» следы те не заметил, а то спрашивать бы начал… и плох тот проводник, который на такие вопросы только руками разводит.