Книга Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа - Иоан Поппа

* * *

Арматуру привозят на «Уранус» поезда, которые с грохотом бегут по рельсам, сверкающим на солнце, как зеркала. Ее потом разгружают из вагонов и штабелюют с помощью кранов. Еще долго после этого над землей тяжело плавает нездоровый дух окиси и ржавчины. Металлургический пот металла испаряется в воздухе, как отрава, напоминая об огне плавильных печей, из которых он вышел.

PC – это рифленая арматура в форме прямых или витых брусов, а OB – это гладкая арматура. Но, кроме этого, еженедельно поступают листовое железо и профили всех размеров и форм – от простых угловых форматов до огромных металлических балок. Если не будешь внимателен, когда привязываешь трос крана, то листы, свернутые кольцом, или тюки могут выпасть из связки и убить тех, кто работает под стрелой крана.

Иногда тросы скользят по листу в кипе в момент подъема, и из-за песка или камней, попадающих в кипу, и возникающего трения между листами, раздается пронзительный визг, состоящий из тысячи визгов, которые скребут наши барабанные перепонки (И-и-их!).

Солдаты приставляют ладоши к ушам (А-а-ах!), а трос скрежещет и отвечает им с дьявольской радостью, и иногда видно, как сыплются снопы искр в момент, когда груз касается уголом бетонной платформы.

В этом году в лагерь привезли столько железа, что солдаты прозвали его Годом железа. Иногда, когда мы выходим из столовой, солдаты ложатся наземь, кладут каску на землю отверстием вниз, прикладывают ухо к ее куполу, слушают, приближается ли поезд, и знают, идет ли он на «Уранус». Потому что, находясь вдалеке, вагоны, благодаря своей тяжести, давят на рельсы сильнее, в своем движении стук колес проникает глубже, земля дрожит и напрягается, тяжело кряхтя и позволяя пройти по своей спине громадной массе железа. Тогда вибрации расходятся от рельсов далеко и отдаются в касках. И тогда военные кричат: «Едет желе-е-е-зо!» И никогда не ошибаются.

Южная зона колонии полна штабелей, металлических колец, стальных балок и чугунных плит. Целое лето солнце раскаляет эту гору, возле которой даже трава не растет и воздух пахнет ржавчиной. Когда дождь падает на кипы разогретых листов железа, от них поднимаются нездоровые пары. На верхних листах, которые загибаются вверх, к небу, как кубки, собираются лужи, вода в них со временем краснеет и становится как кровь.

Все лето я вдыхал грудью воздух, насыщенный железным колчеданом, а питьевая вода имела медный привкус. Потом пришла осень, и листья деревьев приняли цвет ржавчины. И, кажется, наши души стали железными. Они привыкли жить в этом мире железа, куда постоянно приходят поезда с железом. И хотя нам некуда больше его класть, мы постоянно находим новые места для их разгрузки. Мало-помалу, тонна за тонной железо спускается нам на руки и затем устраивается на земле, из недр которой оно было извлечено и отправлено в мир, освещенный раскаленным солнцем.

Сегодня наша очередь разгружать вагоны. Я думаю о том, что если мы будем упорно трудиться, мы сможем закончить разгрузку состава до часу ночи. Из каждого нового разгруженного штабеля взбивается тонкая ржавая пыль, как эссенция красного железняка, которая незаметно оседает на песке и камнях.

– Откуда, интересно, его привозят, товарищ лейтенант? – спрашивает Ханк Николае из Арада.

– Кто его знает! Готовьтесь к разгрузке.

Солдаты уже собрались, только ждут команды. Несмотря на то, что довольно прохладно, некоторые растянулись на земле и спят лицом к небу, заложив руки под голову.

– Я слышал, что и у нас в крови есть железо, товарищ лейтенант, – говорит Григоре Марин, земляк Ханка.

Другие военные из группы смеются. Небо пусто. Ночью становится все холоднее. Вверху, над Домом Республики, трехцветный флаг развевается под свист ветра.

Солдат прав. В нашей крови содержится железо. И звездочки на погонах содержат железо. Перья авторучек сделаны из железа, и в пулях есть железо. Белое железо, красное железо, черное железо… Железная Вселенная с ее железными мирами. Но кое-что, чего не знает солдат, – то, что и звезды на небосводе кончают тем, что становятся железными звездами. И наше солнце тоже когда-нибудь станет железным. Почему бы и душе человеческой не подчиниться этому закону? Когда в душе больше нет ничего, что бы горело, когда огонь в ней погасает, тогда душа становится железной.

Я направляюсь к людям и кричу:

– Венгры, ко мне! Качкаш Иосиф и Мате Франчиск из Бистрицы, идите на первый вагон. Вы лучше понимаете друг друга. Осторожно, когда работаете.

– Слушаемся!

– У вас есть рукавицы для троса?

– У нас есть рукавицы для троса, товарищ лейтенант.

– Выполняйте! Антон Михай и Булига Виктор из Ботошань, ступайте на второй вагон и возьмите с собой Коха Германа из Решицы, но не ставьте его на работу, потому что он новичок. Пусть только смотрит, как вы работаете и учится.

– Слушаемся!

– Выполняйте! Игнуца Миленуц из Арада, Чукур Матей из Тымна. Хэпэяну Георге из Ботошань, Дымбей Траян из Ботошань, Будукэ Ион из Нямц и Трэилеску Василе из Мехединць, идете со мной разгружать третий вагон.

Вагоны отомкнуты, и двери разъезжаются с грохотом. Стрелы кранов поворачиваются к нам. Вскоре вижу, как поднимается первая кипа.

Опускается ночь, но она остается за забором, до которого добивает свет неоновых ламп со столбов. В одиннадцать часов спрашиваю людей, не хотят ли они сделать перерыв, но солдаты отказываются. Хотят закончить как можно скорее и отправиться спать.

В час ночи мы закругляемся. Конец работы. Все мы отправляемся к складскому бараку из деревянных плит, имеющему длину около десяти метров. В нем нет света, но зато есть две чугунных печки-времянки, в которых горят брикеты из опилок.

Кладем на середину консервы фасоли со свиными ребрышками. Кто-то открывает их перочинным ножиком. Мы разогреваем их на горячих плитах печек, молча едим в темноте, вместе с черным хлебом и луком, принесенными из столовой.

Потом мы устало растягиваемся на толстых деревянных панелях, поставленных рядом с печкой. Нас окружает ночь. Через полуоткрытую дверь барака вижу вверху звезды, в правом углу – луну, которая светит ослепительно, уходя с северной стороны. И засыпаю, глядя на нее…

* * *

После знаменитой «реорганизации», когда мы поменялись взводами между собой, вводится новая нумерация рот. Наша рота больше не называется 11-й, ей присвоено имя роты 11B. И это после того, как первоначально она была 2-й ротой, а потом – 22-й. А мой взвод из 1-го взвода стал 2-м, а до этого некоторое время он числился 3-м взводом.

Но воображение наших командиров с «Урануса» не имеет границ. Мы получаем приказ, что и группы внутри взводов должны поменяться между собой названиями и номерами, а в тетрадях командиров взводов эти изменения должны быть тоже отражены.

Следовательно, другие табели, другое боевое расписание. Я спрашиваю себя, полный любопытства, что дальше последует. Возможно, мы получим приказ, чтобы каменщики назывались бетонщиками и наоборот, а военные обменялись между собой удостоверениями личности, то есть, чтобы Миленуц стал именоваться Ханком, а Ханк – Миленуцем и так далее.