Книга Американская разведка против Сталина - Николай Платошкин

Основных же руководителей «Манхэттенского проекта» удалось установить Елизавете Зарубиной (агентурный псевдоним «Вардо»). Ее главной заслугой явилось внедрение в мозговой центр «Манхэттенского проекта» Клауса Фукса, который был передан на связь супругам Зарубиным.

После своего приезда в США, Елизавета Зарубина подружилась с любовницей Альберта Эйнштейна, женой известного русского скульптора Коненкова Маргаритой, по простоте душевной рассказавшей Лизе о том, что у Эйнштейна бывают главные лица «Манхэттенского проекта»: Роберт Оппенгеймер, Энрико Ферми, Лео Силард и другие. Под аккуратным давлением «Вардо» Маргарита познакомила ее и сотрудника резидентуры Пастельняка с Оппенгеймером и его женой Кэтрин.

Ставшие своими в семье научного руководителя проекта, советские разведчики уговорили его добиться перевода в Лос-Аламос Клауса Фукса, который и стал главным источником научно выверенной информации для Москвы. Но и, кроме того, Лиза близко сошлась с еще одним крупнейшим ученым в атомном проекте, Силардом, и убедила его допустить в этот проект несколько завербованных специалистов, в том числе – Мортона Собелла, Теодора Холла и Дэвида Грингласса. Последний стал работать механиком в лаборатории Лос-Аламоса. Еще одним весьма важным агентом был итальянский эмигрант, физик Бруно Понтекорво.

Однако в самый разгар налаживания агентурных действий Елизавета и Василий Зарубины были срочно отозваны в Москву. Они терялись в догадках, ведь ни одного провала не произошло. Выяснилось (как уже упоминалось выше), что в Центр поступил донос сотрудника резидентуры Миронова, обвинявшего Зарубиных в предательстве. И почти полгода контрразведка проверяла эти обвинения. Они не подтвердились, тем не менее Зарубиных больше за границу не выпускали.

Тем временем работа внедренной в «Манхэттенский проект» агентуры уже принесла первые результаты – стали поступать донесения, и их надо было оперативно отправлять в Москву. Эта работа была возложена на группу специальных курьеров. Самыми оперативными и не знавшими страха были супруги Коэны, Моррис и Лона.

Моррис Коэн (псевдоним «Питер Крогер») родился в 1920 году в Нью-Йорке в еврейской семье выходцев из России. Окончил Колумбийский университет (ему помогло то, что он прекрасно играл в регби, – американские университеты гордились своим спортивными командами и поэтому предоставляли многообещающим спортсменам стипендии). В 1937 году Коэн поехал добровольцем сражаться против франкистов в Испанию и там на идейной основе дал согласие работать на советскую разведку. В 1938 году по заданию советской разведки Коэн возвратился в США в качестве агента-связника. В 1941 году женился на Леонтине Терезе Петке, с которой познакомился на антифашистском митинге в Нью-Йорке. Супруга полностью разделяла жизненные идеалы и взгляды мужа.

После того как Морриса в 1942 году призвали в американскую армию, Лона стала самостоятельно доставлять информационные материалы из штата Нью-Мексико в Нью-Йорк. Для этого она ездила в небольшой городок Альбукерке, где для видимости посещала туберкулезный диспансер. Там она встречалась с агентами с агентурными псевдонимами «Млад» и «Эрнст».

В 1945 году Моррис Коэн был демобилизован и вернулся в США. В декабре того же года с ним была восстановлена связь. Несмотря на поражение нацизма, Моррис Коэн без колебаний дал согласие продолжать сотрудничество с советской разведкой. Однако до 1948 года связь с агентом была заморожена в связи с резким обострением обстановки антисоветизма и шпиономании в США.

Лона Коэн была на связи с еще одним физиком, передававшим СССР информацию прямо из недр «Манхэттенского проекта».

Теодор Холл, настоящий вундеркинд, родился в 1925 году в еврейской семье Хольцбергов, отец поменял фамилию на Холл, чтобы избежать антисемитизма. В 14 лет был принят в Колумбийский университет, в 16 лет – в Гарвард. Там он получил ученую степень уже в 18 лет, в 19 лет был принят в «Манхэттенский проект» для разработки ядерного оружия, где работал очень интенсивно, чтобы опередить аналогичные разработки в нацистской Германии. Именно Холл участвовал в расчете критической массы урана для американской атомной бомбы «Малыш» (убившей в течение минуты 66 тысяч человек в Хиросиме 6 августа 1945 года).

Летом 1944 года неизвестный человек передал в советское генконсульство в Нью-Йорке запечатанный пакет. При вскрытии пакета оказалось, что в нем находятся совершенно секретные материалы по атомной проблематике. Однако установить имя визитера резидентуре совесткой разведки сразу не удалось. Москва, получив эти материалы, оценила их как «исключительно представляющие для нас интерес» и одновременно здорово отчитала резидента за то, что тот не принял мер по немедленному установлению контакта с посетителем.

Холл вышел на «Яковлева» через сотрудника советского журнала «Soviet Russia Today» русского эмигранта Сергея Курнакова. Холл передал ему материалы о работе Лос-Аламоса, и вскоре они уже были у Яцкова.

Холл («Млад») по идейным соображениям передал советской стороне в 1944 году чертежи плутониевой бомбы «Толстяк». При этом, по всей вероятности, он раскрыл советской стороне важный принцип работы бомбы – имплозию. По некоторым источникам, «Млад» сообщил также дату первого ядерного испытания в США.

Агентом советской разведки стал и однокашник «Млада» по Гарварду Сэвилл Сакс («Стар»)[155]. Именно Сакс был курьером Холла, забирая от того информацию в Лос-Аламосе.

5 ноября 1944 года главой советской внешней разведки Фитиным был утвержден план мероприятий по агентурной разработке проекта «Энормоз» (так в советской разведке окрестили планы создания атомного оружия за рубежом).

В этом документе состояние «урановых» работ характеризовалось следующим образом: «Наиболее важный центр – США. Срок изготовления атомной бомбы – должна быть готова осенью 1944 г.». Работы англичан по «Энормоз» были поставлены в зависимость от американцев, благодаря «меньшим экономическим возможностям Англии».

Занималась советская разведка и Канадой, куда «работы англичан были перенесены из-за соображений большей безопасности от вражеских налетов с воздуха и с целью сближения с американцами».

Точно были указаны атомные центры в этих трех странах, дана характеристика атомных установок. Перечислялись «мощности атомных машин, системы, время пуска машин». Подробно описывалось, чему уделяется в данный момент «наибольшее внимание – работам по быстрым нейтронам, т. е. выделению урана 235 из природного урана диффузионно-магнитным способом для непосредственного использования их в атомной бомбе»[156].

Делался в документе и еще один, важнейший для Москвы вывод. Хотя в Германии и есть известные ученые – специалисты в атомной области, «при ее экономическом и военном положении она не может вести сколько-нибудь серьезных работ в области “Энормоз”». Вывод этот был абсолютно верным.

В заключение плана мероприятий констатировалось: «За период ведения агентурной разработки, т. е. с конца 1941 г. до настоящего времени, достигнуты довольно внушительные результаты. За это время была создана агентура, систематически снабжавшая нас ценной информацией, позволившей следить за развертыванием научных работ по странам, а также ценными техническими материалами по существу проблемы».