Книга Клеопатра. Последняя царица Египта - Артур Вейгалл

Октавиан был экстравагантен в одежде, но в делах – точен и корректен. Он не любил солнечный свет и всегда носил шляпу с широкими полями, чтобы защитить голову. Но в то же время Октавиан терпеть не мог холодную погоду, и говорят, что зимой он носил плотную тогу, по крайней мере четыре туники, рубашку и фланелевую поддевку, а его ноги и бедра были обернуты теплой тканью. И, несмотря на все это, он постоянно страдал от насморка, чихал и гнусавил. К тому же у него постоянно были проблемы с печенью – факт, которому можно, наверное, приписать его раздражительность. Всю его одежду шили дома его жена и сестра, и она плохо на нем сидела. Его кудрявые светло-каштановые волосы всегда выглядели нечесаными. Октавиан был неважным военачальником, но талантливым государственным деятелем, и благодаря своей холодной натуре, которой так же не хватало пыла, как и его личности – магнетизма, он был более приспособлен для кабинетной работы, нежели для общественной трибуны. Он не был тем, кого в наши дни назвали бы джентльменом: он был явным выскочкой. Его дед был богатым ростовщиком, а отец – благодаря этому богатству, нажитому нечестным путем, – поднялся до заметного положения в римском обществе и, женившись, породнился с семьей Цезаря.

Все это не могло способствовать тому, чтобы Октавиан вырос в общественном мнении. Тогда никто не сомневался в том, что Антоний – народный герой, в то время как Секст Помпей, бывший изгой, быстро приобретал популярность. Весной 38 г. до н. э. Октавиан решил объявить войну этому бродяге, сыну великого Помпея, и попросил Антония помочь ему в этом деле. Последний попытался предотвратить войну, но его усилия не имели успеха. В июле следующего года, к радости большой части римлян, Октавиан потерпел серьезное поражение от Секста. Таким образом, авторитет племянника Цезаря сильно пошатнулся. Приблизительно в это же время репутация Антония в такой же степени выиграла, так как в июне Вентидий Басс, действовавший от имени Антония, снова разгромил парфян, причем в сражении был убит парфянский царевич Пакор, руководивший парфянской армией. Эта весть сильно воодушевила римлян. Наконец, спустя шестнадцать лет, Красс был отомщен. Получалось, что Антоний в определенной степени осуществил планы погибшего Цезаря в отношении парфян, тогда как, с другой стороны, племянник Цезаря Октавиан не смог даже справиться с морскими пиратами, сторонниками Помпея. Было принято решение провести триумф для обоих, Антония и Вентидия, и это событие произошло до конца года.

В январе 37 г. до н. э. триумвират, срок полномочий которого к тому времени истек, был продлен на пять лет, несмотря на значительные трения между беззаботным Антонием и угрюмым Октавианом. Наконец их разногласия были улажены посредством соглашения, согласно которому Антоний дал Октавиану 130 кораблей, чтобы тот мог с их помощью сразиться с Секстом Помпеем, а Октавиан дал Антонию 21 тысячу легионеров для войны с Парфией. Можно заметить, что в этом договоре Антоний, чтобы получить войска, пожертвовал человеком, который дружески отнесся к его матери и оказал ему помощь в борьбе с Октавианом в то время, когда удача не была на его стороне; поэтому следует предположить, что желание Антония завоевать Парфию и проникнуть далеко на Восток теперь приобрело для него такое всепоглощающее значение, что все остальные соображения были отброшены. С воодушевлением размышляя о расширенной Восточной империи, Антоний на самом деле не имел желания участвовать в делах Запада, и его ни на йоту не волновало, какая судьба ожидает его недавнего союзника Секста, который, как он понимал, в любом случае в конце концов непременно будет разгромлен Октавианом. Антоний перестал тревожиться и в отношении Октавиана, потому что теперь, по-видимому, думал, что, когда Восток будет завоеван и объединен, без труда сможет вырвать и Запад из жестоких рук своего непопулярного в народе соперника. Два года назад Антоний счел необходимым поддерживать дружеские отношения с Октавианом любой ценой, и по этой причине он жестоко бросил Клеопатру. Однако же теперь положение Антония было таково, что он мог противостоять племяннику Цезаря, и передача ему 130 кораблей была не более чем практичной сделкой, посредством которой он получил новые войска. Видно, мысли Антония снова стали обращаться к царице Египта, и на этот раз в его памяти воскресло и удовольствие, которое он получал от ее великолепного общества, и важность для него того положения, которое она занимала на Востоке. У египтян был большой и хорошо оснащенный флот, и нехватку у Антония своих кораблей из-за подарка Октавиану с легкостью могла возместить царица.

Осенью 37 г. до н. э. эти размышления принесли свои плоды. По пути на остров Корфу Антоний, вынашивая свои замыслы относительно Парфии, пришел к заключению, что ему следует раз и навсегда оторваться от Рима, пока не настанет тот день, когда он возвратится туда как завоеватель всей земли. Поэтому он отправил свою жену Октавию назад в Италию, полный решимости больше никогда ее не видеть, и одновременно послал в Александрию Фонтея Капитона (известный греко-египетский астролог I в. до н. э. – Ред.), который должен был пригласить Клеопатру встретиться с ним в Сирии. Октавия была очень милой, добропорядочной женщиной, склонной к домоседству. Ее мягкое влияние всегда было направлено на сохранение мира, а ее неизменно добродетельное поведение и кротость, наверное, почти доводили Антония до безумия. Она, без сомнения, хотела шить для него одежду, как она это делала для своего брата; и она всегда – в своей милой манере – стремилась обратить его внимание на привлекательные стороны старомодной, респектабельной семейной жизни, которая вызывала у Антония тошноту.

Беспристрастному читателю, безусловно, должно быть ясно, что изменение отношения Антония к Клеопатре проистекало больше из политических, нежели романтических соображений. Мы так наслышаны об искусстве обольщения, которым пользовалась Клеопатра, что сначала не так легко можем избавиться от традиционного толкования этого воссоединения, и склонны принять определение Плутарха, когда он говорит нам, что «страсть Антония к Клеопатре, которую другие мысли, по-видимому, усыпили и предали забвению, теперь снова набрала силу и загорелась пламенем; и, подобно норовистому коню человеческой души Платона, отринув все добрые и здравые советы и явно вырываясь на свободу, он послал Фонтея Капитона, чтобы тот привез ее в Сирию». Но следует помнить, что эта «страсть» к царице не была достаточно сильной для того, чтобы удержать Антония от женитьбы на Октавии через несколько месяцев после того, как он покинул объятия Клеопатры. А теперь прошло три с половиной года с тех пор, как Антоний последний раз видел царицу, – период, который для такой короткой памяти, как у Антония, представлял собой пробел в этой конкретной любовной истории. Такой в действительности незначительной была его привязанность к ней в это время, что, говоря о близнецах, которых она ему подарила, Антоний сказал знаменитую фразу – которая уже цитировалась – о том, что он не намерен ограничивать свои надежды на потомство какой-то одной женщиной, а, подобно своему предку Геркулесу, рассчитывает на то, что природа в его случае проявит сама себя. Ведь лучший способ распространения голубой крови в мире состоял в том, чтобы стать родоначальником нового рода царей в каждой стране. Несомненно, Антоний с юношеским волнением ожидал возобновления отношений с царицей, и в какой-то степени может быть правдой то, что он с радостью вырвался из мягких и по этой причине раздражавших уз семейной жизни. Но на деле его целью – ввиду политических причин – было заключение брачного союза с Клеопатрой, и неразумно предполагать, что в это время в его веселом сердце горело какое-то пламя неукротимой страсти.