Книга 58-я. Неизъятое - Анна Артемьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господи, — говорю. — А я со своим следователем мирно жила, он меня не оскорблял.
И меня сразу в Москву!
Приводят на Лубянку: «Ну, расскажите, как вы жили со следователем». Я сразу поняла, в чем дело. «Очень мирно», — говорю.
— А если я вам сделаю очную ставку, и он сам признается, что вы были ему любовницей?
— И пожалуйста, делайте.
Все равно каждый день допрашивают, и однажды вводят Ирину.
«Как ты могла так сделать?» — говорю. Она посмотрела на меня и разрыдалась. Следователю все стало ясно, и через день меня отправили обратно на Воркуту. А премьеру «Русалки», оказывается, уже отменили…
Упорно не помню, как я питалась. Что же я ела? Абсолютно вылетело. Чтобы я ходила в столовую — такого не помню. Но и голода, наверное, не было. Я же пела «Русалку», а там партия такая сложная, сил много надо.
* * *
Кроме постоянного репертуара мы давали камерные концерты, объездили все лагпункты по всей Воркуте. Нас было 4–5 человек: кто поет, кто играет. В основном романсы: Чайковского, Рахманинова…
Приезжаем на лагпункт, выступаем перед шахтерами — и едем дальше.
Принимали меня здорово. У меня даже подарки от заключенных сохранились: резная шкатулка, маленькая шахтерская лампочка на каску. Какой-то вольнонаемный подарил «Красную Москву»: духи, одеколон, мыло, пудру, и все в красивой коробке. Так я ее берегла, у-ух!
Где лучше выступать было? Ну конечно в театре, все-таки настоящие оперы.
А встречают всегда одинаково: и в свободном театре, и в лагерном. Когда ты на сцене — никакой разницы нет.
В роли Маргариты в опере «Фауст». Музыкальный театр, Сыктывкар. 1959
* * *
Мне годик до освобождения оставался, вызывают органы.
— Ну как? — спрашивают.
— Я очень довольна, — говорю. — Я занята, я пою, для меня это жизнь. Больше мне ничего не надо.
— Ну а если это вдруг закончится?
— Не знаю, — говорю.
— Вот я вас потому и пригласил. Нам в театре нужен осведомитель. Как вы смотрите на это?
— Никак.
— Ну, тогда придется вас из театра…
— Ну что ж… — говорю.
И меня из театра убрали. Перевели во Второй район — городок для заключенных недалеко от центра Воркуты. На общие работы, конечно, не отправили, сразу забрали в КВЧ. Там была пианистка из Архангельска, мы с ней романсики какие-то пели…
Через год освободилась — и бегом в свой театр. Прихожу к директору, а он говорит: «Валя, нам строго-настрого приказано 58-ю убрать». То есть заключенной я там работала, а вольной — не могу. Я — в слезы.
Устроилась диспетчером на автобазе, принимаю заказы на грузовики, такси. Беру однажды трубку: «Диспетчер Ищенко у телефона».
Пауза.
— Певица, что ли? А что вы там делаете?
— Вот, диспетчером работаю.
— Та-а-ак… — положили трубку.
После этого вызывают меня в театр.
— Ну давай, приходи работать.
— А как?..
— Будешь много знать…
В общем, взяли меня! Дали комнату барачного типа. И 25 лет я пропела. И оперы, и оперетты, и классические… Все-все-все.
Мне грех жаловаться на мою жизнь.
В роли Маргариты. 1959
НОТЫ ОПЕРНЫХ АРИЙ
«Мне на день рождения подарили рукописные ноты всех арий, которые я исполняла. Актеры — нашего, Воркутинского театра — вручную переписывали их с напечатанных нот. На шмоне ноты отобрали и одну арию долго терли, почти насквозь вытерли. Наверное, решили, что это шифр. А там просто аккорды повторяются, и выглядят одинаково».
«Мы все внуки Дзержинского, Феликса Эдмундовича»
1939
Родился в поселке Ульяново Калужской области.
1956–1958 — окончил Вильнюсское специальное училище МВД.
Сентябрь 1958-го — начал работать инспектором оперчасти ОЭТК-4 Мысья Усольского управления ГУЛАГа.
1961 … 1967
Работал оперативным сотрудником в колониях в пермских поселках Пильва и Сурмах, затем в Соликамске. В его обязанности входило вербовать среди заключенных стукачей и получать от них информацию о том, что происходит в камерах и на зоне. Позже окончил Киевские курсы высших торговых работников и четыре года проработал в Центральном управлении материально-технического снабжения МВД в Москве.
1998
Вышел на пенсию в чине полковника и должности заместителя начальника управления по кадровой работе УФСИН Пермского края.
Живет в Перми.
Чекистом должен быть человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Как мы. Мы все внуки Дзержинского, Феликса Эдмундовича. Он и сегодня у всех чекистов на стенке висит.
Я сам с Калуги. Окончил 10 классов, приехал в Москву поступать в МАИ, не поступил. А мне все равно куда было, лишь бы пройти.
Как-то вечером пошли мы в Сокольники на танцплощадку. Вдруг заваруха среди ребят… Я не понял, кто кому морду бил, факт тот, что нас всех сгребли — и в милицию. Помню, я попал к полковнику Штенцову.
Ну, беседуем: как, и что, и куда экзамены сдавал… «А, пожалуйста, у нас школы милиции есть». Дал мне список: Абакинская школа и так далее. По алфáвиту дошли до Вильнюсской.
Я спрашиваю:
— А что там?
— Знаешь кино — «Дело номер 306»?
— Смотрел, интересная картина…
— Ну вот, будешь, как там — оперативный работник.
— Пистолет, — спрашиваю, — дадут?
— Не один, а два. Один будешь под мышкой носить, один на поясе.
Купили билеты, командировочные дали, 25 рублей в сутки…
Все, отправили.
* * *
На зоне меня называли «кум». «Куда пошел?» — «К куму». — «Колонулся?» — «Нет». И так далее.
