Книга Валютные войны - Джеймс Рикардс

˜

В мире, подверженном глобализации, тем не менее валютные курсы работают как водная горка, чтобы быстро усилить эффект процентной ставки.

˜

Существовало одно важное различие между США и Китаем. США обладали вялой экономикой с очень слабой возможностью инфляции в ближайшем будущем. Китай же, напротив, – быстро развивающейся экономикой, приходящей в норму после паники 2008 года. Китайской экономике не хватало мощности, чтобы пустить в оборот новые деньги, не вызвав при этом инфляции. Печать юаней в Китае вскоре привела к росту цен. Китай начал импортировать инфляцию из США из-за разницы между долларом и юанем после того, как точно таким же способом экспортировал в США свою дефляцию.

В то время как юань ревальвировался в конце 2010‑го и начале 2011‑го годов, инфляция в Китае опустилась до 5 % в год. При отказе от ревальвации юаня Китай страдал от инфляции. США в обоих случаях были в плюсе, потому что и ревальвация, и инфляция поднимали цены китайских экспортируемых товаров и делали США более конкурентоспособными.

С июня 2010 по январь 2011 года ревальвация юаня сдвинулась до 4 % ежегодно, а китайская инфляция изменилась до 5 % ежегодно, так что в итоге увеличение в китайской системе издержек составило 9 %. Это значило, что доллар по отношению к юаню уменьшился на 20 %, если говорить о ценах на экспорт. Именно к этому призывали сенатор Чак Шумер и другие критики в США. У Китая теперь просто не было выхода. Если бы он продолжал сохранять разницу между валютами, ФРС продолжала бы печатать деньги, и китайская инфляция вышла бы из-под контроля. Если бы Китай провел ревальвацию, то инфляция вошла бы в норму, но система издержек увеличивалась бы, когда ее переводили бы на другую валюту. В любом случае ФРС и США выигрывали.

Несмотря на то что ревальвация и инфляция могут рассматриваться как экономические эквиваленты, если мы говорим об увеличении цен, существует одно важное различие. Ревальвация может быть взята под контроль, если Китай управляет колебаниями разницы между долларом и юанем, даже когда ФРС задает основной курс. А инфляция развивается бесконтрольно. Она может возникнуть в каком-нибудь одном секторе, например в секторе еды или топлива, и быстро и непредсказуемо распространиться. Инфляция могла создавать замкнутый круг из продавцов, поднимающих цены в ответ на поднятие цен другими продавцами.

Инфляция стала одним из катализаторов протеста на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года, который закончился расстрелами. Консервативная партия Китая рассчитывала на стабильное отношение юаня к доллару и на стабильную ценность вкладов в ФРС. Но их предали – ФРС понуждала Китай к нежелательным действиям. Имея выбор между неконтролируемой инфляцией (с непредсказуемыми последствиями) и контролируемой ревальвацией юаня, китайцы выбрали ревальвацию, которая началась в июне 2010‑го и внезапно увеличилась к середине 2011 года.

США выиграли первый раунд валютной войны. Это был всего лишь первый раунд в бою тяжеловесов, в бою, который мог бы состоять из 15 раундов. Оба боксера все еще стояли, США выиграли первый раунд по очкам, не с помощью нокаута. Тренером в американском углу стояла ФРС, готовая исправить любое повреждение. У Китая тоже были свои помощники – жертвы КС по всему миру. Скоро гонг возвестит начало второго раунда.

Когда воюющие стороны используют свое оружие в любой войне, те, кто участия в войне не принимает, тоже страдают, и валютная война – не исключение. Инфляция в США ушла не только в Китай, но и на рынок. С помощью комбинации из активного торгового баланса и потоков спекулятивного иностранного капитала инфляция, возникшая из-за того, что США печатали деньги, скоро появилась в Южной Корее, Бразилии, Индонезии, Таиланде, Вьетнаме, и не только. Глава ФРС Бернанке тут же применил подход «обвини жертву», говоря, что пострадавшие страны не должны винить никого, кроме себя, потому что они отказались разрешить своей валюте превысить курс доллара, чтобы сократить активный торговый баланс и замедлить поток спекулятивного иностранного капитала.

На болеутоляющем языке центральных банков Бернанке сказал:

«Те, кто принимает решения на рынках, имеют широкий выбор разнообразных инструментов, которые могут быть использованы для поднятия экономики и предотвращения чрезмерного ускорения экономического развития, включая регулирование валютного курса. Возрождающийся спрос на отсталые рынки сильно повлиял на резкое увеличение товарных цен. Если обобщать, то поддержка недооцененных валют некоторыми странами повлияла на общемировые расходы, которые являются несбалансированными и нестабильными».

Такое высказывание явно не принимает во внимание тот факт, что множество товаров, покупаемых жителями этих стран, например, пшеница, зерно, масло, соя, строевой лес, кофе и сахар, оцениваются мировым, а не частным рынком. Когда частные рынки набавляли цену в ответ на печатание денег Федеральным резервом, цены поднимались не только на этих рынках, но и по всему миру.

Вскоре эффекты печатания денег ФРС чувствовались не только на относительно успешных развивающихся рынках Восточной Азии и Латинской Америки, но также и в гораздо более бедных странах Африки и Ближнего Востока. Когда фабричный рабочий живет на $12 000 в год, поднимающиеся цены на еду причиняют ему неудобство. А вот когда крестьянин живет на $3000 в год, поднятие цен на еду – это уже граница между едой и голодом, между жизнью и смертью. Гражданские забастовки и восстания начались в Тунисе в 2011 году и вскоре распространились в Египте, Йемене, Иордании, Марокко, Ливии, и в основном это было реакцией на взвинчивание цен на еду и топливо, не считая снижения стандартов жизни из-за диктаторов и отсутствия демократии. Страны Ближнего Востока ограничили свой бюджет, чтобы поддерживать производство важнейших продуктов, таких как хлеб, чтобы снизить худшие эффекты инфляции. Таким образом, проблема инфляции превратилась в денежную проблему, особенно в Египте, где сбор налогов стал хаотическим, а доходы от туризма почти исчезли из-за последствий арабской весны. Ситуация стала настолько мрачной, что «Большая восьмерка», встретившись в Довиле, Франция, в мае 2011 года, собрала $20 млрд в качестве финансовой поддержки Египта и Туниса. Бернанке и до этого не понимал трудностей обычных американцев, а теперь он не понимал и трудностей всего мира.

Оставалось понять, сможет ли «Большая двадцатка» помешать денежной политике США, которые заполонили мир долларами и вызвали всемирную инфляцию в ценах на еду и топливо. В свою очередь, у США есть в G20 союзники, например Франция и Бразилия, которые могут давить на Китай, чтобы тот ревальвировал юань. США считали, что все – Европа, Северная и Латинская Америки – будут только в плюсе, если Китай ревальвирует юань и увеличит внутреннее потребление. В теории это, может, и правда, но стратегия США наводнять мир долларами в настоящее время приносит только вред. Китай и США вовлечены во всемирную игру «Ястребы и Голуби», в которой Китай придерживается своей экспортной модели, а США пытаются убрать преимущества Китая в экспорте. При этом инфляция коснулась не только Китая, и весь мир был готов к угрозе. Предполагалось, что «Большая двадцатка» создаст форум для координирования всемирной экономической политики, но это выглядело, скорее, как детская площадка с двумя задирами, которые заставляют других ребят выбирать, за кого они будут.