Книга Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Григорий Потанин

Вход в правую пещеру оставлен открытый. Потолок ее значительно ниже, чем в левой пещере. Как потолок, так и стены, несмотря на их неровности и желваки, сплошь расписаны какими-то сценами и пейзажами: тут и морские виды, и рощи, и дворцы, люди, животные, корабли и т. д. Посередине пещеры киот или стеклянный колпак, в котором помещается вылепленное из глины изображение богини Гуань-ин-пусы; оно недавно привезено сюда из Лабрана, где было исполнено по заказу для здешней кумирни. Перед богиней снаружи было повешено несколько мячиков или шариков из разноцветного шелка вроде тех, которые у нас подвешиваются к детским люлькам.

Мало этого, перед киотом устроена особая перекладина на двух столбах вроде виселицы, на которой висела коллекция из двух десятков подобных же разноцветных шаров, гармонично подобранных. За киотом Гуань-ин-пусы слышно мерное падение водяных капель в бассейн; стоя в пещере, чувствуешь сырость. Действительно, в задней стене пещеры выступает вода, сочится и каплет с нее в бассейн или естественное углубление в полу пещеры. Края бассейна приподняты над полом пещеры вершков на шесть. Это ограждение замыкает бассейн со всех сторон и не допускает воде разливаться по полу кумирни; из бассейна вода, вероятно, уходит в какие-нибудь трещины скалы, так что бассейн не переполняется. Вообще пещера опрятна, пол в ней сухой, а не покрывается слякотью, как в других подобного рода пещерах.

Лама поднес нам в медной чашечке воды из этого ключа, которая, по-видимому, считается святой или, по крайней мере, необычайной; каждый из нас сначала отпил из чашки, потом остатками покропил себя и помочил волосы на голове.

В стене над бассейном показывают природную неровность вроде ласточкина гнезда, то есть желвак или выпуклость, в верхней поверхности которой есть чашевидное или, вернее, стакановидное углубление. Оно всегда наполнено водой. С этим стаканом воды связан один обряд. Когда в Сань-чуани бывает засуха и жители желают упросить небо даровать дождь, они отправляют депутацию к Гуань-ин-пусе в Шуй-лэн-дун; депутация состоит из трех лиц: «инь-яна», то есть шамана, «тереучи» (это особый выборный, сменяемый через три года, чин, обязанность которого участвовать в обрядах, совершаемых во время грозы) и «холавыра» (тоже род шамана). Дело в том, что, по сань-чуаньским верованиям, выпадение дождя зависит от божества, которое в Сань-чуани, как и во всем Китае, называется «лун-ван».

Сань-чуаньцы говорят, что лун-ванов множество; что в каждой местности свой лун-ван; все они различно рисуются или лепятся и носят по местностям различные имена. Лун-ван Сань-чуани называется Со-чжие и изображается с красным лицом. Этот самый Со-чжие когда-то был свирепым богом, но встретился с Гуань-ин-пусой, должен был испытать на себе ее могущество, смирился, смягчился сердцем и поступил в ее ученики. С тех пор он чтит ее, как своего учителя (бакши), помнит сделанный ему урок и всегда чувствует ее власть над собой. Поэтому-то недовольные скупостью бога дождя сань-чуаньцы и ходят жаловаться на него вододательнице Гуань-ин-пусе, обитающей пещеру Шуй-лэн-дун; несколько почтенных стариков, предварительно выдержав семидневный пост, состоящий в отказе от мяса и чесноку и от ношения панталон и обуви, несут на своих плечах статую Со-чжие в Шуй-лэн-дун в сопровождении трех упомянутых выше депутатов.

Прибыв в Шуй-лэн-дун, статую Со-чжие ставят в правой пещере подле Гуань-ин-пусы и оставляют тут на целую ночь. Депутация приносит с собой глиняную флягу и шелковую нить или шнур; флягу ставят на пол пещеры подле бассейна, один конец нити опускают в описанный выше стакан в стене пещеры, другой во флягу; вода из стакана по нитке начинает медленно сочиться во флягу. Когда на дне фляги скопится несколько капель, депутация уходит в Сань-чуань в уверенности, что теперь скупой Со-чжие откроет хляби небесные; когда же действительно прольет дождь, депутация вновь идет в Шуй-лэн-дун, и капли, унесенные во фляге, возвращает в бассейн.

Положив на алтарь связку мелких медных китайских монет, поставив каждому богу по масляной лампадке, мы спустились из кумирни вниз в келью старика-ламы, чтоб поблагодарить его. Старик угостил нас чаем из жареного ячменя с молоком. Оставив ему еще связку монет, которую он ни за что не хотел принять, как плату за гостеприимство, и принял только, как дар в кумирню богам, мы распростились с ним и поехали догонять свой караван, который из деревни Сун-чжя-чыр ушел вперед в Сань-чуань.

Монгольские и тибетские предания, сказки и легенды[60]

О сотворении мира и человека

Сначала было небо да вода; земли еще не было. Очурманы жил на небе, ему и присесть было негде. Вот он смотрел вниз и думал: «Что это все вода да вода, дай сделаю местами землю». Вздумал сделать землю, а сам стал сомневаться: «Ну, как не сделаю?..» И стал он искать товарища. Нашел Чаган-Шукуты и стал просить его спуститься с неба вниз. Они согласились между собой и стали спускаться на воду. Лишь только они стали приближаться к воде, увидали лягушку (лягушек в Алтае не бьют, потому что на лягушке земля стоит), которая, как только заметила их, нырнула в воду. Очурманы послал товарища Чаган-Шукуты отыскать в воде лягушку. Товарищ нырнул в воду, вытащил лягушку на поверхность воды, повернул ее вверх брюхом. Очурманы сказал Чаган-Шукуты: «Я сяду на брюхо лягушки, а ты нырни в воду и достань со дна, что тебе попадется, только в воде поминай меня, а то тебе своей силой ничего не сделать».

Чаган-Шукуты спустился в воду, а Очурманы остался на лягушке и дожидался товарища. Чаган-Шукуты, достигнув дна, захватил целую охапку жидкой земли и с ней вынырнул. Очурманы сказал: «Давай сюда землю». Чаган-Шукуты сказал ему: «Если бы не я, так тебе не достать бы земли». Лишь только он это выговорил, земля вывалилась у него из рук и упала в воду. Очурманы сказал: «Какой же ты дурак! ведь я тебе говорил, чтобы ты поминал мое имя, а ты этого не сделал. Ты бы сказал: не я тебя, земля, беру, а Очурманы, а ты, дурак, только раз меня помянул». Потом Очурманы послал своего товарища в воду и на этот раз наказал ему: «Что тебе попадется, то ты и неси ко мне, да при этом говори: не я тебя беру, а Очурманы берет, а когда понесешь, говори: не я тебя несу, а Очурманы тебя несет».

Спустился Чаган-Шукуты на дно, стал брать землю и не может взять: очень тверда земля; вылезти же ни с чем не хотелось; поэтому он стал руками царапать землю и нацарапал только пригоршни, при чем говорил: «Не я тебя, земля, беру, а Очурманы тебя берет». И когда понес из воды, стал говорить: «Не я тебя несу, а Очурманы тебя несет». Когда Чаган-Шукуты вынырнул и принес землю Очурманы, то Очурманы велел высыпать землю на лягушку, сзади сел на эту землю и товарища посадил рядом с собой. Лягушки не стало видно, а только была видна земля, и притом столько, сколько они двое заняли места, лишней же земли не было. Посидели они оба и задремали, а прежде там негде было отдохнуть; потом и заснули оба.