Книга В погоне за призраком, или Испанское наследство - Питер Марвел

В порту их дожидался одетый по-дорожному Кроуфорд. Жил он давно не в доме губернатора, а где-то в городе. Уильям подозревал, что его новый друг имеет здесь квартиру[29] или любовницу, но провожать Кроуфорда никто не пришел.

Абрабанель и Кроуфорд раскланялись – вежливо, но сухо. Лодка с гребцами уже была наготове. Торговец на секунду привлек к себе юношу и приобнял его за плечи. Уильяму пришлось для этого согнуться, но Абрабанель тут же отстранился и, отступив на шаг, махнул рукой, сверкнув бриллиантом.

– Ну, да поможет тебе Всевышний! – сказал он, насупившись. – Все, что нужно, я тебе передал, с капитаном все обговорил, осталось только доставить товар до места. Счастливого пути! Ступай!

И он снова махнул рукой, будто сердясь на Уильяма. Тот вздохнул и полез в лодку, где его, расположившись на банке[30] со своим дорожным сундуком, уже дожидался Кроуфорд. Гребцы взмахнули веслами.

На полпути к стоящему на рейде судну Уильям обернулся – повозка с Абрабанелем уже скрылась в толпе. Свежий бриз подул Уильяму в лицо. Он невольно улыбнулся. Ему еще было грустно, но новое путешествие не могло оставить его совсем равнодушным. Ему только восемнадцать, а он уже второй раз пересекает Атлантику, и уже не в качестве простого пассажира, а самого настоящего поверенного самой Вест-Индской компании!

Молодость всегда найдет чем утешиться.

На корабле тоже все пошло как нельзя лучше. Капитан Ивлин был с Уильямом подчеркнуто почтителен и, кажется, признавал в нем если не равного себе, то, по крайней мере, человека, заслуживающего всяческого уважения. И каюту Уильям получил замечательную – никак не сравнить с той клетушкой, в которой он проделал путь из Европы. Из юношеского эгоизма Уильям не поинтересовался, как устроился Кроуфорд, – а может быть, он был уверен, что такой человек, как Кроуфорд, всегда сумеет устроиться наилучшим образом. В первые часы плавания Уильяма больше волновали отношения с капитаном, с которым он намеревался сблизиться. Уильям полагал, что отныне будет часто выходить в море и просто обязан водить дружбу с капитанами.

Однако Ивлин охладил его надежды, предельно корректно, но непреклонно отвергнув самую возможность дружбы между ним и юношей без сложившейся репутации. Этот разговор произошел на видном месте подле нактоуза и заставил Уильяма пережить несколько весьма неприятных мгновений.

– Убедительно прошу вас, сэр, не так часто появляться около капитанского мостика и возле компаса! Признаться, до посторонних разговоров я не большой охотник. Не в обиду будь сказано, но между командиром корабля и тем, кто этот корабль ведет, то есть капитаном, то есть мной, – есть небольшая разница. Мое дело – вести судно нужным курсом и отвечать за экипаж, ваше – отвечать за торговую кампанию и иметь хоть какое-то представление о том, куда и зачем вы плывете. В старое время капитан отвечал за все – и за судно, и за груз, и за команду. Теперь все по-другому – ну и пусть, значит, будет так!

Уильям был вынужден проглотить замечание, и перестал докучать капитану. Нетрудно было догадаться, что опытный мореплаватель оскорблен тем, что столь ценный груз доверили не ему, а мальчишке, который и мачты по названию-то с трудом различал.

Ну что же, по крайней мере, первый урок Уильям получил – в серьезных делах дружбы быть не может, а каждый ищет своей собственной корысти, пускай даже она будет такой эфемерной, как капитанская гордость за старые времена.

Уильям ретировался в каюту и, выхватив из небольшой стопки книг первую попавшуюся, принялся ее перелистывать. Это оказалось сочинение его великого соотечественника Мильтона. Уильям зевнул и решил погадать на Кроуфорда, поскольку гадать на любимую девушку по столь мрачному произведению ему вовсе не хотелось. Он открыл задуманную страничку и прочел:

Взад-впередНад Летой перебрасывают их,Удвоив пытку тщетной маетой,Стремлением – хоть каплю зачерпнутьЖеланной влаги, что могла бы датьЗабвенье Адских мук. Они к водеПрипасть готовы, но преградой – Рок;Ужасная Медуза, из Горгон –Опаснейшая, охраняет брод...

Харту стало понятно, что ему вообще ничего не понятно, и он с досадой захлопнул пухлый томик. «Медуза, Медуза», – бормотал он себе под нос, соображая, что именно так называется вверенный ему корабль. В конце концов, спасаясь от скуки и терзаясь неутолимым зудом общения, который столь легко воспаляется от безделья, Харт отправился на палубу.

Солнце уже перевалило зенит и теперь медленно катилось туда, где за кормой флейта остался остров Барбадос. Земля уже скрылась за горизонтом, и вокруг расстилался спокойный, сверкающий океан. Легкий ветер надувал паруса и уносил «Голову Медузы» все дальше и дальше от маленького клочка суши, на котором осталась самая прекрасная на земле девушка с печальными глазами.

Сердце Уильяма наполнилось тоской. Он подумал, что ему так и не удалось по-настоящему побеседовать с Элейной, а все слова, которые он успел произнести, отдавали жалкой пошлостью фривольного романа. В задумчивости обходя различные снасти, Уильям добрел от юта до бака.

Свободные от вахты матросы сидели на баке в тени парусов и негромко переговаривались между собой. Некоторые из них штопали одежду, другие зашивали паруса, а один, скорее всего шотландец, даже вязал себе носок, благо занятие это считалось достойным мужчины и даже сам французский король не брезговал вышивкой. От нечего делать Уильям остановился неподалеку и, держась одной рукой за ванты, прислушался к разговору. Чернявый высокий матрос с медной серьгой в ухе, делая страшные глаза, вещал загробным голосом притихшей команде:

– Самому мне, слава Богу, встречать его не доводилось, а вот ребята, с которыми я плавал на «Белой Голубице», видели Черного Пастора своими глазами. Вот как я ваши рожи наблюдаю, так и они, значит, его видели. Нос к носу. Но, скажу вам, лучше в девятибалльный шторм попасть, чем под горячую руку Черному Биллу! Страшнее его, говорят, на всем Мэйне нет человека... Да и не человек он вовсе, – добавил чернявый, немного подумав.

– Во как! Сильно сказано, Лейтон! – воскликнул кто-то из слушателей. – Если не человек, то кто же? Дьявол, что ли? Или зверь морской?

Матросы уважительно засмеялись.

– И не зверь, и не дьявол, но, можно сказать, дьяволу сродни, – авторитетно заявил Лейтон, усаживаясь поудобнее. – Потому что тут вот какая история... С давних времен морской дьявол привык развлекаться на свой манер. Сидит он себе до поры в пучинах, в ус не дует. И в это время наверху красота Божья да благорастворение воздухов – вот как сейчас у нас... Зато как наскучит ему под водой сидеть, собирает он всяких придонных тварей, ведьм и чертей и всплывает на поверхность. А при нем – раковина длиной в бушприт, в которую он начинает дудеть, и делается на море буря. И так эта дьявольская раковина гудит и воет, что кто ее услышит из простых смертных, тот от ужаса лишается рассудка. И тогда всякий человек, какой бы он ни был храбрец и силач, сам бросается в морские волны на верную погибель. А иному удается самого дьявола увидеть. Только радости от этого мало, потому что такому человеку морской дьявол выбор предлагает – или поступать к нему на службу, или насаживает строптивца на свой трезубец – такая у него охота, значит.