Книга Великий закон славян - Михаил Серяков

Якуто-индоевропейские контакты подтверждают также и данные генетики, а именно наличием у этих обитателей Сибири «европеоидного» гаплотипа HLA-AI-B 17. Данные сравнительного языкознания доказывают существование развитых представлений о вселенском законе у индоариев еще в эпоху их миграции с индоевропейской прародины в направлении Индийского полуострова, а то, что из заимствованного понятия предки якутов образовали имя своего верховного божества, косвенно свидетельствует о том месте, которое занимала рита в индоарийской системе ценностей.

В Иране мы также можем наблюдать отчетливые следы представления о вселенском законе, равно как и его расщепление на несколько терминов в историческую эпоху. Индоевропейский корень рт трансформируется в древнеперсидское слово арта, обычно переводящееся как «справедливость», «божественный порядок», «символ доброго начала в мире»[197]. И.С. Брагинский подчеркивает многоуровневость смыслов, заключенных в этом термине: «Арта – это и название божества, сына Ахуры, и образ духа огня, и функция этого божества – наилучшего распорядка, и самый распорядок, и справедливость, правдивость и благое поведение»[198]. И.М. Дьяконов констатирует, что это слово принадлежит к древнейшему пласту «Авесты» – священной книги зороастризма: «Есть и черты, специфически свойственные только языку Авесты и не встречающиеся ни в каких позднейших иранских диалектах, по крайней мере систематически (например: …aša‹arha‹rta „правда, магическая сила правдивого слова“)»[199]. Согласно наблюдениям Э.А. Грантовского, иранские имена с arta/rta фиксируются ассирийскими текстами с IX в. до н. э. После реформы Заратуштры Арта (Аша) Вахишта, буквально «лучший распорядок», становится одним из семи верховных божеств новой религии. В «Авесте» она сочетает функцию духа огня и абстрактную сущность идеального распорядка в мире, общине и семье, «праведность», духовную персонификацию верховного жреца зороастрийских общин.

Несмотря на процесс позднейшего переосмысления, ряд связанных с иранской Артой образов явно родственен рассмотренным выше индийским представлениям. Если в Ведах огонь-Агни пожирает нарушителей риты, то при свете жертвенного огня Заратуштра восклицает:

«Ныне жаждем мы, о Владыка, чтобы пламя твое, Наилучшим распорядком (Артой, т. е. Духом огня) возжженное, Стремительное и всепроникающее, блеском своим светило друзьям, Но для недругов, о Всеведущий, было бы разящей стрелой, десницею твоею пущенной»[200].

Арта связана с мыслью, и в «Молении пророка» Заратуштра просит Ахура-Мазду: «Научи меня с помощью Арты обрести Благую Мысль (Boxy Ману)»[201]. Ассоциируется Арта и с путем – так, «Видевдат» завершается афоризмом, выявляющим центральное место Арты/Аши в зороастризме: «Есть лишь один путь, это путь праведности (аша, арта), все остальное – беспутье»[202].

Это утверждение резюмирует одну из основополагающих идей зороастризма – противопоставление и непримиримую борьбу между служителями праведности (ашаван, артаван) и служителями лжи (дрегвант). Отвечая своему богу, пророк так говорит о себе:

На твой вопрос: «На что ты решился?» — Отвечу: «При каждом поклонении огню думать лишь о наилучшем распорядке (Арта). Научи же меня изречениям твоим! Помоги мне силою Хшатры (Дух металла и власти) и Арты, Когда вместе с теми, кто познал твои заклинания, Хочу я восстать и изгнать осквернителей заветов твоих»[203].

Активно борясь за утверждение на земле истинной (с его точки зрения) веры и основанного на ней устройства человеческого общества, Заратуштра отчетливо осознавал себя как проводника этого закона, о чем красноречиво свидетельствуют следующие его заявления: «А пока я жив, путем Арты-Правды поведу людей»[204] или «Пока могу я и пока есть силы у меня, я готов обучать людей стремиться к наилучшему распорядку (Арте)»[205]. Помимо благих мыслей, Арта даровала своим приверженцам и силы.

Нарушителей договора и приверженцев лжи карал, согласно «Авесте», бог солнца Митра, чье имя, как отмечалось выше, и значило собственно «договор». Рисуемая в «Михр-Яште» картина этой кары сильно напоминает древнерусские представления о судьбе людей, нарушающих роту:

Если солжет ему Глава ли дома, Или глава общины, Или глава области, Или глава страны, То Митра воспрянет, Гневный и оскорбленный, И разрушит он и дом, И общину, и область, и страну… Солгавший Митре не ускачет на коне… Копье, брошенное врагом Митры, Полетит обратно… Митра отнимает силу у рук его, Резвость у ног, Зоркость у глаз… А стрелы их, орлиными перьями опушенные, С хорошо сделанного лука Тетивой пущенные, Не попадают в цель, Когда разгневанным, яростным, Непримиримым бывает Митра, обладающий широкими пастбищами[206].

Очевидно, что и в Иране Митра изначально являлся одним из богов – хранителей вселенского закона. Появление у него несвойственных ему на индийской почве функций бога войны следует из религиозной реформы Заратуштры, в результате которой Ахура-Мазда, типологически соответствующий Варуне, стал восприниматься исключительно в жреческом аспекте, а присущие ему карающие функции оказались переданы Митре.

О степени укорененности принципа Арты в сознании древних иранцев свидетельствуют и надписи Ахеменидов. Хотя вопрос о соотношении религии правителей Персидской империи с учением Заратуштры и остается дискуссионным, все же подавляющее большинство исследователей считают, что они не были тождественны друг другу. В свете этого показательной является знаменитая антидэвовская надпись Ксеркса, упоминающая из всех небесных сущностей только верховного бога и Арту: «И среди этих стран была (такая), где прежде дэвы почитались. Затем волею Ахура-Мазды я разрушил это капище дэвов и провозгласил: „Дэвы не должны почитаться“. Там, где прежде почитались дэвы, я благочестиво поклонился Ахура-Мазде и арте. ‹…› Ты, который впоследствии подумаешь: „Да буду я счастлив при жизни, а после смерти – (принадлежащим) арте“, следуй закону, который установлен Ахура-Маздой, почитай Ахура-Мазду и арту по бразманийскому (обряду). Человек, который следует закону, который установлен Ахура-Маздой, и почитает Ахура-Мазду и арту по бразманийскому (обряду), он и при жизни будет счастлив, а после смерти будет (принадлежащим) арте»[207]. Очевидно, что для царственного автора поучения установленный верховным богом закон и Арта были близкими, но не одинаковыми понятиями, придерживаться которых следовало праведному человеку.