Книга Тамерлан - Александр Сегень

– Дон Гонсалес, великого сеньора тронула ваша печаль о погубленной наложнице, и он решил оказать вам величайшую милость – он дарит вам одну из своих личных наложниц, Диту. Она фракийка, была захвачена великим сеньором вместе с другими наложницами султана Баязета во время великого похода на Рум.

«Теперь у меня две податливые наложницы вместо одной недотроги. Вот дон Гомес обзавидуется!» – думал дон Гонсалес, понуро возвращаясь в Баги-Нау, где его соплеменники готовы были к переезду. Он с радостью уступил бы и красавицу фракийку, и хорошенькую афганку за один лишь поцелуй Нукниславы. Да нет, просто за то, чтобы она была жива. Но, увы, такой обмен не мог уже состояться ни при каких условиях.

Глава 25. Дыхание Чингисхана

В тот день к вечеру с северо-востока стал дуть ветерок, на который поначалу никто не обратил никакого внимания. Обосновавшись в орде, Тамерлан устроил пир, но не такой перепойный, как предыдущий. Здесь не было обязательных тостов и каждый имел право пить ровно столько, сколько мог и хотел.

Орда обустраивалась, и в течение нескольких дней вокруг царских шатров выросло около двадцати тысяч других. Здесь и впрямь получались улицы и целые кварталы, причем кварталы мясников и банщиков, оружейников и кузнецов, ковалей и седельщиков, всюду каждый занимался своим делом, приноравливая, снаряжая, готовя великую орду к будущему походу. Воинский стан собирался. Все уже давно знали, куда нацелена длинная воля Тамерлана, но говорить об этом было не принято, поскольку сам великий военачальник ее еще не объявил, а ведь он мог вдруг взять и переменить решение – идти не на Китай, а в Европу или снова на Русь, как девять лет назад, когда он не дошел до Машкава[75].

Ветерок продолжал дуть и мало-помалу крепчать. Теперь уже о нем говорили, его замечали, ему радовались и им были недовольны. Он колыхал края шатров и знамен, играл с ароматными дымами, пахнущими пловом, бараниной, кониной, трепыхался в гривах коней и в султанчиках шлемов.

Нет, не зря томились четыреста китайцев, прибывших вместе с послами, в большом самаркандском зиндане на Афрасиабе[76] около Шахи-Зинды. На Китай пойдет орда, на Китай! Куда ж еще, как не на Китай! Другого направления нет. По пути Чингисхана, которым он некогда пришел в Мавераннахр. Навстречу этому ветерку, который дул оттуда, из улуса Угэдэя[77]. Вот и послы угэдэйские прибыли в Самарканд. Тамерлан устроил им особый прием и долго-долго сидел с ними трезвый, расспрашивая, много ли имеется в улусе припасов для того, чтобы прокормить орду его, если вдруг она надумает явиться.

Одеты послы угэдэйские были бедно, меха на кафтанах у них были потертые, сапоги дырявые, но Тамерлан принимал их с огромными почестями, повел в один из лучших своих самаркандских дворцов, примыкающий к гробнице матери биби-ханым, там и совет с ними держал. В подарок привезли угэдэйцы невыделанных куниц и соболей, а также живых белых лисиц и соколов, а получили они от Тамерлана многое множество серебряных денег и всяких других подарков. Просили послы, чтобы Тамерлан дал им в правители одного из внуков Тохтамыша, а Тамерлан сказал им, что своего внука даст, если только помогут они ему совершить его длинную волю и приготовят склады с продовольствием от озера Зайсан до Каракорума.

Великое пиршество устроено было в честь послов угэдэйских, и, пробыв в орде под Самаркандом неделю, они уехали сытые, пьяные, обласканные, одаренные, довольные.

А ветерок все дул и дул с северо-востока, все сильнее и сильнее, и уже не ветерок это был, а ветер, крепкий, упругий, пыльный и холодный.

Однажды, сидя на открытой террасе сада Дилгуш, Тамерлан играл в шахматы со старым сеидом Ласифом аль-Хакком. Игралось ему легко и весело, и, проведя пять партий подряд, он три выиграл, а две свел к ничьей. Ветер шевелил и трепал длинные плетеные кисти, свисающие с навеса, ворошил седые пряди волос сеида и то и дело приносил откуда-нибудь из глубин сада пожелтевший листок.

– Если вы не уберете с этого поля своего забегавшегося коня, то получите мат через три хода, а если уберете, то через четыре, – сказал владыка Самарканда, лениво откидываясь на подушки. И покуда Ласиф аль-Хакк прикидывал, можно ли как-нибудь спасти положение на доске, Тамерлан глубоко вдохнул холодного, свежего ветра и мечтательно произнес: – Дыхание Чингисхана. Дух великого Темучина взывает ко мне.

– Великий шахматист! – промолвил сеид, признавая свое поражение.

– Интересно, играл ли в шахматы Чингисхан? – пробормотал Тамерлан. – Не может быть, чтобы не играл. Все великие полководцы наверняка были отличными шахматистами. Вы доблестно сражались, достопочтенный сеид Ласиф, но я и вас разгромил. Пожалуй, на сегодня хватит шахмат. В последнее время после пяти-шести партий у меня начинает ломить в висках. Раньше такого не было. Пора мне в поход. Только на войне я обогащаюсь новым здоровьем.

– Да благословит Аллах каабоподобного султана всех султанов, – произнес сеид, понимая, что наскучил Тамерлану и пора уходить.

Когда он исчез, появился Мухаммед Аль-Кааги, и, увидев его, каабоподобный вспомнил о смешных послах кастильского короля Энрике.

– Ну-с, что там наши франки? – спросил он. – Наложницы их еще не забеременели?

– Рановато, хазрет, – отвечал Мухаммед. – Ведь прошло только две недели с тех пор, как вы осчастливили их, подарив им столь красивых женщин.

– Да? Жаль, хочется поскорее посмотреть на хвостатых младенцев. Мне кажется, на кончике хвоста у них должна быть черная кисточка, как ты считаешь?

– Не исключено, что так оно и есть.

– Ну а этот, от которого сбежала, он, надеюсь, утешился?

– Дон Гонсалес? Еще бы! С такими прелестницами, как Гульяли и Дита, забудешь о самых горестных бедах своей жизни. Единственное, что его мучает, так это больная печень.

– Посоветуй ему пить отвар из крысиного помета. Говорят, боли в печени снимает как рукой. И передай своим подопечным, пусть сегодня готовятся принять участие в большом дастархане.

– Говорят, приехал царевич Искендер? – бархатным голосом спросил Мухаммед.

– Именно поэтому сегодня в орде будет пир, – кивнул Тамерлан. – Он стал еще краше, мой соколик Искендер. Мне кажется, из него получится воин не хуже Халиль-Султана и Пир-Мухаммеда. Я приготовил для него прекрасную невесту. Сегодня будет помолвка, а через пару деньков и свадьбу сыграем. Китай будет для Искендера большой проверкой, достоин ли он носить имя великого Зулькарнайна. Кстати, об Искендерах – давно ли ты беседовал с глазу на глаз с моим секретарем?