Книга Сцены страсти - Дина Джеймс

– Мне кажется, леди должна сама принять решение.

Теперь Шрив поморщился и изо всех сил сжал руку соперника.

– Она не просто леди, но еще ведущая актриса нашей труппы. Она не может встречаться с посторонними.

У Филлипса на скулах заходили желваки.

– Я – старый друг ее семьи.

Теперь они стояли, напряженно сжимая руки друг друга так, что их пальцы побелели.

– Прекратите, – зашипела на них Миранда. – Сейчас же прекратите.

Осознав, что они находятся на грани скандала, мужчины разжали руки. Потом каждый из них начал потихоньку потирать свои онемевшие пальцы.

– Шрив, я все равно должна где-то поужинать. Я считаю, что я буду в полной безопасности в компании старого друга нашей семьи. Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, майор Филлипс, но Шрив прав. Вы должны проводить меня в гостиницу сразу после ужина. – Она улыбнулась обоим мужчинам по очереди.

Прежде чем Миранда успела что-то еще сказать, Шрив схватил ее за руку и увлек в сторону.

– Ты не пойдешь ужинать с совершенно посторонним человеком.

– Он не посторонний человек. Он – друг семьи.

Шрив искоса посмотрел на майора.

– Он слишком стар для тебя. И, вообще, каким образом он связан с твоей семьей?

Миранда замерла. Признание того, что майор армии был старым другом ее отца, могло создать для нее большие проблемы.

– Это не важно. Все равно моя семья больше не хочет меня видеть, но он, кажется, не знает об этом. Он даже не сразу узнал меня.

Черные глаза Шрива буравили ее взглядом. Губы под аккуратно подстриженными усиками недовольно кривились.

– Значит, он не настолько близкий друг.

– Да, не настолько.

– Тогда тебе лучше не ходить с ним. Ты его совсем не знаешь.

Почему он так рассердился? Она уже хотела согласиться с ним, потом передумала и гордо вскинула голову.

– Я давно не видела его, но я хочу с ним встретиться. Могу же я время от времени ужинать со своими друзьями?

– Тебе надо отдыхать.

– Ты тоже не каждый вечер отдыхаешь, – парировала она. – Ты уходишь куда-то играть в карты. Иногда ты не возвращаешься до рассвета. Я все это знаю. Так почему же я все время должна ужинать у себя в комнате, а потом сразу ложиться в постель?

Выражение его лица сразу изменилось. Недовольно передернув плечами, он едва сдерживал гнев.

– Потому что актриса должна заботиться о своей красоте.

– Тогда я понимаю, почему Шейла Тайрон не захотела больше играть. Зачем вообще становиться актрисой? Я никуда не могу пойти и не могу ничего делать кроме работы. Я даже ни разу не была на прогулке с тех пор, как играю Джульетту. Миранда, учи слова. Миранда, репетируй роль. Миранда, не испачкай костюм. Разве я не могу немного развлечься?

Губы Шрива скривились в язвительной улыбке.

– Разве тебе недостаточно развлечений, которые тебе даю я?

– Ради Бога… – Она бросила испуганный взгляд на Филлипса, который отошел подальше, чтобы не подслушивать их разговор. Но в этот момент Шрив вдруг обнял Миранду, и его губы прижались к ее губам.

Шрив Катервуд целовал ее на сцене каждый вечер. Восемь спектаклей в неделю – шесть вечерних и два утренних. Сначала это были откровенно чувственные поцелуи, рассчитанные на то, чтобы снять ее страх перед ролью и пробудить огонь в ее душе. Иногда этот метод оказывался столь эффективным, что она забывала свои слова, и ему приходилось подсказывать ей их. Потом они постепенно стали терять глубину. Миранда видела, что Шрив больше думает о реакции публики, размышляет о продолжительности каждого поцелуя. И только по ночам он, когда она лежала рядом с ним в постели, страстными поцелуями доводил ее до неистовства.

Если бы он поцеловал ее так, она бы сдалась и сказала майору Филлипсу, что не будет ужинать с ним.

Но этот поцелуй был совершенно иным. Наказывая ее, он требовал от Миранды полного подчинения его воле. Руки Шрива властно обнимали ее тело, скользили вниз по спине, сжимали талию. В комнате воцарилась тишина, когда он прижал ее к себе, демонстрируя всем, что она принадлежит только ему.

– Шрив! – Протестующий возглас замер у нее на губах. Он чуть отстранился, но не оторвал губ от ее рта. Поцелуй стал более страстным. Губы Шрива ласкали ее губы легкими поцелуями, он проводил языком то по ее верхней губе, то нижней.

Миранда почувствовала, как жар опаляет ее тело. Она начала переминаться с ноги на ногу. Костюм Беатриче вдруг показался ей слишком легким, неспособным скрыть ее пылающее огнем тело. Шрив намеренно терзал ее. Она была ему безразлична, он лишь хотел, чтобы она подчинилась его воле.

– Чудовище, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Он отстранился и, язвительно усмехнувшись, посмотрел на нее.

– Иди, – прошептал он, повернув ее лицом к двери. Его дыхание коснулось локона у нее за ухом. Она поежилась. Шрив почувствовал трепет ее тела и улыбнулся шире. – Иди развлекайся. Но когда ты вернешься, ты вернешься ко мне.

Она через плечо посмотрела на него.

– Шрив…

– Иди. – Он легонько подтолкнул ее.

Когда дверь за ней закрылась, Шрив нахмурился. Он должен был удержать ее, и к черту этого офицера, пригласившего ее поужинать. Миранда принадлежит ему, Шриву. Она его актриса, его любовница, его творение. Она принадлежит ему душой и телом.

Сцена восьмая

То, что я знаю, высказать хочу.[17]

– Он послал их на смерть! У Кларендона был тайный приказ провести отряд через перевал Лодж-Трейл и при встрече с сиу вступить с ними в бой и уничтожить, когда полковник знал… Черт! Для всех остальных они уехали встречать фургоны, но на самом деле он намеренно послал маленький отряд на смерть!!! Он знал, насколько сиу превосходят их по численности. Знал, насколько Кларендон честолюбивее вашего отца и плохо ориентируется в сложившейся ситуации. – Рид Филлипс залпом осушил стакан, не ощущая вкуса горьковатого красного вина. Поставив пустой стакан, он потянулся за бутылкой, но обнаружив, что в ней уже ничего не осталось, нетерпеливым взглядом начал искать официанта.

Напротив него сидела Миранда, окаменев от нахлынувших на нее воспоминаний. Образы прошлого вставали у нее перед глазами. Она видела мертвое лицо отца, голову со снятым скальпом, безжалостно перерезанное горло. Она сжала в руке бокал, поднесла его к губам и поспешно поставила обратно – вино было цвета крови. У нее судорожно сжалось горло.

– Я… Вы, должно быть, ошибаетесь. Это невероятно.