Книга Воздушная деревня - Жюль Верн

Как и накануне, факел к вечеру погас, ночь минула спокойно.

Утром Джон Корт, первым пробудившись ото сна, сразу же принялся будить своих товарищей, громко крича:

— Они приходили сюда, пока мы спали!

И в самом деле: костер был аккуратно разложен и весело потрескивал, а изрядный кусок антилопьего мяса свисал с нижней ветки акации над маленьким ручейком.

На этот раз Макс Губер даже не издал привычного возгласа изумления.

Ни он, ни его спутники не желали обсуждать все эти загадки, раздумывать о неизвестном кормчем, который вел их к такой же неизвестной цели и которого они могли бы назвать добрым духом Великого леса, следуя за ним вторые сутки.

Острое чувство голода уже донимало их, и они едва дождались, пока Кхами обжарит мясо, которого хватит еще на полуденный завтрак и на ужин.

Через некоторое время факел снова вспыхнул, как бы приглашая путников к дневному маршу.

Поход совершался в тех же условиях, что и вчера. Только после полудня стало заметно, что заросли начинают понемногу редеть. Дневной свет сильнее проникал на дно зеленого туннеля, по крайней мере, на фоне неба отчетливее проступали макушки высоких деревьев.

Но все еще было невозможно различить то существо, которое так упорно и целенаправленно двигалось впереди.

Как и накануне, примерные расчеты подтверждали, что они прошли в этот день от пяти до шести лье. От берегов реки Йогаузена их отделяло уже около шестидесяти километров.

И в этот вечер, как только погас факел, Джон Корт, Макс Губер и Кхами остановились. Несомненно, царила ночь, потому что кромешная тьма окутала лесной массив.

Утомленные долгими переходами, прикончив мясо антилопы и запив его свежей водой, все трое растянулись у подножия дерева и заснули богатырским сном. Сновидения их не тревожили. Макс Губер не поверил своим ушам: конечно же, ему все это только снилось! какой-то нежный инструмент откуда-то сверху доносил до него такую знакомую мелодию вальса Вебера…[172]

Глава XIII. ВОЗДУШНАЯ ДЕРЕВНЯ

Утром, когда они проснулись, их поразило, что темнота сгустилась еще больше. Рассвело ли уже?.. Они не смогли бы этого утверждать. Как бы там ни было, но огонек, который служил им путеводной звездой вот уже шестьдесят часов, не появлялся. Итак, необходимо ждать, когда он покажется, чтобы пуститься в путь.

Джон Корт первым высказал соображение, которое пришло на ум каждому и из которого каждый тотчас сделал определенные выводы.

— Следует заметить, — возвестил он, что сегодня нам не разожгли костра и никто не приходил ночью, чтобы оставить нам пропитание…

— Это тем более прискорбно, — подключился Макс Губер, — что у нас не осталось никакой пищи…

— Вполне вероятно, все это указывает на то, что мы прибыли, — подытожил сказанное проводник.

— Прибыли, но куда?.. — спросил Джон Корт.

— Туда, куда нас вели, мой милый Джон! — ответил вместо Кхами Макс Губер.

Ответ ничего не объяснил, но как выразиться яснее?

И второе наблюдение: темнота в лесу сгустилась, но прежней тишины не было. Какое-то гудение или жужжание стояло в воздухе, какой-то беспорядочный шум доносился с верхних ветвей. Вглядываясь туда, Макс Губер, Кхами и Джон Корт не без труда различили как бы огромный потолок, раскинувшийся в сотне футов над землей.

Вне всякого сомнения, на этой высоте находилось поразительно мощное и плотное соединение ветвей, без малейших разрывов или «прорех», куда бы мог заглянуть солнечный луч. Соломенная крыша не послужила бы большим заслоном от света. Такое переплетение крон и объясняло царивший под деревьями мрак.

В том уголке, где ночевали все трое, сильно изменился характер почвы. Нет больше спутанного колючего кустарника, который тянулся вдоль тропинки. Куцая травка, ни одно жвачное не смогло бы ее ухватить. Представьте себе луга, чью поверхность никогда не орошают ни дожди, ни родники.

Деревья, отстоявшие одно от другого на двадцать — тридцать футов, походили на опоры колоссального[173]фундамента, и кроны их должны были покрывать пространство на много тысяч квадратных метров.

В этом могучем строю сошлись африканские смоковницы, чьи стволы состоят из множества сросшихся между собой стеблей; высоченные шелковицы с симметричными стволами и гигантскими корнями; баобабы, распознаваемые по своей нижней части, имеющей форму тыквы, достигающие в окружности двадцати и тридцати метров, увенчанные громадным пучком свисающих ветвей; пальмы дум с раздвоенным стволом; пальмы делеб с бугристыми стволами; бавольники, испещренные дуплами, куда вполне может поместиться человек; красное дерево, дающее бревна диаметром в полтора метра, из которых выдалбливают лодки длиной в пятнадцать-восемнадцать метров, грузоподъемностью до трех-четырех тонн; драцены гигантских размеров; боинии, скромные деревца других широт, а здесь — сущие великаны из семейства бобовых. Можно только вообразить, с какой пышностью расцветают все эти деревья там, на высоте, в нескольких сотнях футов над землей![174]

Минул час. Кхами напрягал зрение в надежде увидеть спасительный огонек. Почему же он отказался служить их маяком?.. Правда, инстинкт проводника, сопряженный с некоторыми наблюдениями, склонял его к мысли, что двигались они все время на восток, а эта дорога не вела к Убанги, не вела домой… Куда же их затащил этот странный светильник?..

А если он не появится, то что тогда? Покинуть это место?.. И куда же идти? Остаться здесь? А чем питаться? Они уже чувствуют и голод и жажду.

— И все-таки мне кажется, что мы вынуждены будем уйти, — сказал Джон Корт. — Я задаю себе вопрос, не лучше ли это сделать прямо сейчас…

— Но в какую же сторону двинуться? — высказал сомнение Макс Губер.

Действительно, это проблема… На какие приметы опираться, чтобы ее разрешить?

— В конце концов, ноги у нас не отвалятся! — продолжал Джон Корт, сгорая от нетерпения. — Можно ведь пройти между деревьями, оглядеться вокруг… Темнота не настолько глубокая, чтобы не видно было, куда идешь…

— Согласен с месье Джоном, — сказал Кхами.

Все трое отправились на разведку, кружа по радиусу в полкилометра. И неизменно они ступали по такой же свободной от кустарников почве, везде под ногами расстилался сухой и невысокий травяной покров, каким он может быть под сенью крыши, непроницаемой ни для дождя, ни для солнца. Повсюду те же самые породы деревьев, от которых виднелись только нижние ветви. И еще непрестанный и смутный шум, который доносился как будто сверху и чья природа оставалась неразгаданной.