Книга Пятьсот миллионов бегумы - Жюль Верн

Едва он успел произнести эти слова, как из-за полураскрытой дверцы раздался изумлённый возглас, и перед глазами Марселя мелькнули огненно-рыжие бакенбарды, щетинистый ус и вытаращенный в тупом удивлении глаз. Это был не кто иной, как бывший телохранитель Шульце Сигимер.

— Иоганн Шварц! — воскликнул ошеломлённый великан, и в его голосе послышалась радость. — Иоганн Шварц!

По-видимому, неожиданное появление вверенного его попечению пленника удивило этого аргуса не меньше, чем его таинственное исчезновение.

— Могу я видеть герра Шульце? — повторил Марсель.

Сигимер отрицательно покачал головой.

— Нет приказ, — сказал он. — Приказ нет, пускать нельзя.

— Так, может быть, вы доложите герру Шульце, что я здесь. Я хочу его видеть.

— Нет герр Шульце. Герр Шульце нет здесь, — уныло отвечал великан.

— А где же он? Когда он вернётся? — допытывался Марсель.

— Нет знать. Знать приказ — никого пускать.

Кроме этих отрывистых, невразумительных фраз, Марсель ничего не мог добиться. Рыжий цербер с тупым упрямством бессмысленно твердил одно: нет приказа.

— Да что нам у него спрашивать разрешения! — не выдержал наконец Октав. — Войдём, да и все!

И он изо всей силы налёг на дверцу плечом. Но цепь выдержала, а вслед за тем здоровенный толчок с той стороны заставил его отлететь на несколько шагов, дверца захлопнулась, звякнул железный засов, и замок защёлкнулся.

— Должно быть, их там делая шайка! — с досадой воскликнул Октав, несколько пристыженный своей неудачной попыткой, и, нагнувшись, приложился глазом к отверстию. — Смотри-ка, второй! — с удивлением вскричал он.

— Арминий! — подхватил Марсель и, нагнувшись в свою очередь, тоже заглянул в отверстие.

И вдруг откуда-то сверху, чуть ли не с неба, раздался другой голос:

— Кто идёт?

Марсель с Октавом подняли голову.

Голос принадлежал Арминию. Голова его торчала над стеной. По-видимому, он успел подставить лестницу.

— Но ведь ты же сам видишь, Арминий, — ответил Марсель. — Долго я буду ждать? Откроешь ты или нет?

Не успел он договорить, как над стеной показалось дуло ружья, раздался выстрел, и пуля задела шляпу Октава.

— Ах, вот ты как! Ну получай! — крикнул Марсель и всунул петарду под дверь.

Дверь разлетелась в щепки, и молодые люди с оружием в руках бросились в парк.

У стены, давшей трещину от взрыва, ещё стояла лестница; от неё шли следы крови, но ни Сигимера, ни Арминия не было видно. Кругом стеной поднимался тропический лес, волшебный парк герра Шульце. Октав остановился, заворожённый.

— Боже, какая красота! — воскликнул он. — Но знаешь, нам лучше разделиться. Боюсь, что эти огородные пугала подстерегают нас где-нибудь тут за деревьями.

Они углубились в кусты — Марсель по одну, а Октав по другую сторону аллеи. Осторожно переходя от дерева к дереву и оглядываясь по сторонам, они медленно подвигались вперёд.

Не успели друзья сделать несколько десятков шагов, как снова раздался выстрел, и кусок коры отлетел от дерева, под которым только что стоял Марсель.

— Хватит, поиграли! Бросайся на землю, ползком! — тихо скомандовал Октав и тотчас же, приникнув к земле, пополз к густому кустарнику, окаймлявшему широкую круглую площадку, посреди которой возвышалась «Башня быка». Марсель не успел вовремя последовать примеру товарища и едва избежал третьей пули: она просвистела у него над головой, и, когда он бросился плашмя на землю, четвёртая пуля, прожужжав в воздухе, вонзилась рядом с ним в ствол пальмового дерева.

— Счастье наше, что эти уроды стреляют, как новобранцы! — вскричал Октав, подползая к товарищу.

— Шш… — остановил его Марсель, показывая глазами на дымок, поднимающийся из окна в нижнем этаже. — Вот где они засели, разбойники! Ну, подожди, я с ними сыграю штуку.

И он, быстро оглядевшись по сторонам, обломил со стоявшего рядом дерева толстый сук длиной примерно в человеческий рост. Затем, сбросив с себя блузу, надел её на палку, а сверху нахлобучил шляпу. Водрузив сук таким образом, чтобы видны были шляпа и рукава блузы, Марсель подполз вплотную к Октаву и прошептал ему на ухо:

— Займись с ними тут немножко, переползай с места на место и постреливай, а я попробую напасть на них с тыла.

И с этими словами он юркнул в чащу кустарника, окружавшего площадку. Прошло примерно четверть часа, в течение которых обе стороны обменялись десятком-двумя пуль без малейшего результата. Куртка и шляпа Марселя сильно пострадали, но на нём это никак не отразилось. Карабин Октава превратил в щепки ставни в окне нижнего этажа.

Внезапно стрельба затихла, и Октав услышал сдавленный крик:

— Ко мне, Октав! Он у меня в руках… Скорее сюда!

Октав не заставил себя ждать. Одним прыжком выскочил он из-за кустов, перебежал площадку и с разбегу вскочил в окно. На полу, свившись клубком, как змеи, катались в отчаянной схватке Марсель и Сигимер.

Марсель, которому удалось незаметно проникнуть в дом с противоположной стороны и подкрасться к Сигимеру сзади, не дал ему времени опомниться; выбив у него ружьё из рук, он сразу повалил его на пол, но геркулесовская сила великана, хотя и поверженного наземь, делала его опасным противником, и Марселю приходилось пускать в ход всю свою ловкость, чтобы не дать ему схватить себя за горло. Октав подоспел как раз вовремя. Через минуту Сигимер, связанный по рукам и ногам, лежал неподвижно посреди комнаты.

— А где другой? — спросил Октав.

Марсель показал рукой на диван, где, вытянувшись с запрокинутым, окровавленным лицом, лежал Арминий.

— Пуля в голову, — сказал Октав, подходя к дивану.

— Да, — подтвердил Марсель.

— Что ж, сам напросился!

— Ну, теперь мы можем распоряжаться, как дома, — сказал Марсель. — Давай-ка приступим к осмотру. Начнём с кабинета Шульце.

Они вышли из приёмной, где только что произошла решающая схватка, и, пройдя через анфиладу роскошно убранных комнат, вступили в заповедный чертог стального короля. Октав с восхищением оглядывался по сторонам.

Марсель, посмеиваясь над его изумлёнными возгласами, открывал одну за другой двери в роскошные залы, пока они, наконец, не вошли в зелёную с золотом гостиную. Тут глазам их предстало такое странное зрелище, что Марсель попятился от удивления.

Можно было подумать, что главная почтовая контора Нью-Йорка или Парижа ссыпала сюда всю свою почту до последней бумажки. На столах, на креслах, на полу — всюду валялись нераспечатанные пакеты, письма, депеши, бандероли. Нога тонула в них чуть не по колено. Вся корреспонденция Шульце, как личная, так и деловая, поступавшая изо дня в день в почтовый ящик на ограде парка, вынималась исполнительными Сигимером и Арминием, которые аккуратно доставляли её в кабинет хозяина.