Книга Жаркие оковы - Ширли Уотерс

Воздух внутри шатра был теплым. А еще здесь царила непроглядная тьма. Руна присела у входа, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Безуспешно. Тем напряженнее ей приходилось прислушиваться. Уход Сверри должен был разбудить Роуэна. Он наверняка проснулся и заметил, что кто-то пробрался к нему в шатер. Что он сейчас делал? Вслушивался и вглядывался в темноту, как и она? Руна не боялась, что он схватится за оружие – оружия у него просто не было. Однако Роуэн может попытаться обездвижить ее голыми руками… При этой мысли по телу девушки пробежали мурашки. Ей хотелось, чтобы он на нее напал.

Но Роуэн ничем не выдавал своего присутствия. В шатре царила тишина. Руне хотелось позвать его по имени, но губы и язык не слушались ее.

Девушка медленно нагнулась вперед, ощупывая пальцами разложенные на земле одеяла, а затем опустилась на колени и начала осторожно продвигаться вперед. Ее ладони скользили по шерсти, натыкаясь на застрявшие в ней соломинки. Нащупав край пушистой шкуры, Руна догадалась, что приближается к Роуэну.

Кончики ее пальцев прикоснулись к его теплой коже. Его рука… Руна ожидала, что Роуэн вздрогнет от неожиданности. Но ничего такого не произошло. Пальцы девушки скользнули в ладонь англичанина, и он мягко обхватил их своими.

– Мне очень жаль, Руна.

Большой палец Роуэна погладил ее запястье. Девушка замерла, словно он был робким животным, которого можно испугать неосторожным движением. Испугать или подбодрить?

– Тебе придется уйти.

«Я буду делать то, что хочу. А я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты понял…»

– Руна… – прошептал Роуэн.

Неужели он не понимал, что каждое слово, каждое прикосновение лишь увеличивает ее решимость остаться? Неужели не догадывался, как на нее действует его голос? Впрочем, если он действительно был монахом, вряд ли ему доводилось иметь дело с женщинами.

Еще один, последний раз девушка вспомнила о том, кто перед ней – монах, как и тот мерзавец, который убил ее мать. И Руне, и Роуэну было бы гораздо проще, если бы ей удалось на него разозлиться. Но все попытки возненавидеть англичанина были обречены на провал. Роуэн был ничуть не похож на монахов, какими представляла их Руна, – бледных рыхлых мужчин, молившихся в темных кельях и не знавших, что делать со своими плотскими желаниями.

Однако существовала еще одна причина, по которой девушке следовало как можно быстрее уйти отсюда: если отец узнает о том, что она была здесь, это станет для него ударом в спину. Он придет в ярость, если…

«Отец, мама, простите меня!»

Пальцы Руны выскользнули из ладони англичанина и продолжили путешествие по его руке. Сейчас, в темноте, девушка чувствовала крошечные шрамы Роуэна, которые не замечала при ярком свете дня, и крупные, которыми втайне восхищалась. Руна придвинулась еще ближе к нему и прикоснулась к твердым мышцам его плеча, а затем приподняла одеяло, которым он был укрыт.

Туника Роуэна, не перехваченная поясом, задралась вверх. Рука Руны скользнула под ткань и легла на его плоский живот. Она ждала, что он оттолкнет ее или снова повторит, что ей нужно уйти. Мышцы Роуэна напряглись. Дыхание стало тяжелым и неровным. Он молчал. Немного осмелев, Руна начала продвигаться выше. Когда ее пальцы дотронулись до его соска, Роуэн тихо вздохнул.

Девушка подползла еще ближе и склонилась над тамплиером.

– Поцелуй меня, Роуэн, – прошептала она.

О Фрейя! Неужели она действительно это сказала?

– Поцелуй меня.

Она не просто просила, она умоляла.

– Руна, пожалуйста…

– Роуэн, в этом нет ничего дурного. Почему ты этого не понимаешь?

Дальше было еще хуже: Руна внезапно разрыдалась. Что было причиной этого? Тоска по матери? Жалость к отцу? Гнев на себя? Руна отчаянно пыталась успокоиться, зажимая рот ладонью, но тщетно. Она чувствовала себя так, словно Тор обрушил на нее свой молот. Девушка не считала, что она как воительница не имеет права плакать, но делать это в присутствии мужчины, которого ей следовало считать своим врагом, – такое воительнице точно не пристало. Руна надеялась, что никто в лагере не слышал ее рыданий.

Одеяло зашуршало; Роуэн пошевелился. То, что он сел, девушка поняла мгновение спустя, когда он обнял ее и она смогла уткнуться головой в его плечо. О боги, как приятно от него пахло!.. Мужчиной, настоящим воином… Прикосновения его рук заставили Руну задрожать всем телом. Она вытянула шею, подставляя лицо для поцелуя. Как ей хотелось снова ощутить чудесный вкус его губ, как тогда в пруду…

Роуэн нежно поцеловал ее в лоб.

«Нет, не так! Поцелуй меня по-настоящему!»

– Руна! – выдохнул он. – У тебя… у тебя совсем ничего нет под плащом?

Англичанин схватился за полы ее плаща, пытаясь сомкнуть их на груди у девушки. Она чувствовала, как он дрожит.

– Ты не должна соблазнять меня, Руна!

Роуэн отстранился, и девушке показалось, что вернулась зима – так холодно ей вдруг стало. Она обхватила себя руками.

– Почему? Что в этом ужасного? – спросила Руна упрямо и жалобно.

Это не могло, не должно было закончиться так! Руна терла кулаком заплаканные глаза. Если бы ей только хватило ума остаться снаружи…

– Ты же знаешь, это из-за обета. Мне жаль, но я… мне нельзя. Прошу, уходи.

Пальцы Руны впились в плащ, сжимая его на груди. На мгновение ей захотелось уйти. Но неужели она действительно покинет его шатер с опущенной головой, потерпев поражение? Ее дыхание участилось. Нет, так быстро она не сдастся. Если это битва, битва за его любовь, то она будет бороться до конца! Руна бросилась вперед, обвила Роуэна руками и запрокинула голову, впиваясь поцелуем в его губы, о которых мечтала каждую ночь. Еще один поцелуй, прежде чем он ее оттолкнет! Но Роуэн не оттолкнул ее, а схватил за плечи и прижал к своей груди. Девушке хотелось кричать от счастья, когда он просунул руки под ее плащ. Поцелуй Роуэна был таким же диким и прекрасным, как тогда, в пруду. Его язык скользнул в рот Руны, чтобы открыть для себя вкус ее страсти.

Девушка наслаждалась прерывистым дыханием англичанина; нет, теперь он не станет ее прогонять. Руки Роуэна скользили по ее коже, ласкали грудь, гладили спину. Руна испугалась, ведь то, что должно произойти дальше, было для нее тайной. Однако нежность Роуэна уже спустя мгновение заставила ее позабыть о страхе.

Он шептал ее имя, повторяя его снова и снова – с какой-то растерянностью в голосе; крепкие руки воина лихорадочно гладили ее тело, словно он не знал, с чего начать. Однако страсть Роуэна компенсировала его неопытность, и Руне казалось, что она тает в его руках. А когда он схватил ее и прижал к себе, тело девушки задрожало от радостного ожидания. Роуэн опустился на нее всем своим весом и лишь немного приподнялся на локтях, чтобы поглаживать ее шею и ласкать языком.

Он был словно дикий зверь, которого после долгих лет заточения в клетке выпустили на волю. Переместившись вниз, Роуэн стал ласкать дрожащий живот девушки. Она застонала, когда его язык скользнул в выемку ее пупка, и прикусила пальцы, чтобы не закричать. В отдаленном уголке ее сознания на мгновение раздался тихий голос рассудка… и тотчас же смолк, стоило Роуэну прикоснуться нежными пальцами к самому чувствительному месту на ее теле. Теперь его движения стали медленными и осторожными, почти робкими, словно он исследовал что-то неизведанное. Руна схватила его за руку, чтобы показать, как он может доставить ей еще больше удовольствия. Фрейя и все боги! Руна запрокинула голову и подалась вперед, позволяя ему выпить из нее всю страсть, заставить ее обессилеть и забыться долгим сном…