Книга Бремя императора. Навстречу судьбе - Иар Эльтеррус

— О чем это вы? — подозрительно прищурился деор.

— Она знает, — обтекаемо ответил император, ничего из его ответа владетель не понял. — И еще одно. Эхе, Шен, тренировок вам тоже никто не отменял, учениками вы остались. Мастера-наставники прибыли с вами и уже завтра займутся этим вопросом. Нартагальский язык и обычаи они знают прекрасно, все шестеро урожденные нартагальцы, сами решите, кем их представить.

— Как скажешь, твое величество... — поежился юноша, вспомнив утреннюю тренировку. — А учитель?

— Иногда он будет тебя навещать, тебе еще многое предстоит узнать.

— Не сомневаюсь, — поддержал императора деор. — Даже больше, чем многое. У нас здесь не империя, ты, сын мой, должен будешь знать, чего ждать от каждого рода, кто опасен, а кто нет. Кто кому союзник, а кому враг. Я уже не говорю об интересах Церкви и Смотрящих, с последними возникнет множество проблем, особенно — если начнешь изменять вековые устои. Перед тем, как начинать, придется раздавить Смотрящих, иначе они похоронят тебя.

— Единый Создатель... — простонал Эхе, хватаясь за голову. — И на какое копыто дорхота оно мне все надо?!

— Ты думаешь, мне трон был нужен? — вздохнул император. — Ага, как же. Взяли за шкирку, как кутенка — на тебе, человече, корону. Напяливай и лезь на престол. И не откажешься, умирающий просил... А теперь деваться некуда — долг. Мой долг — империю вытащить. А твой — Нартагаль изменить!

— Меня всегда поражали ваши законы, — с недоумением пожал плечами деор. — Как монархия может быть не наследственной? Не понимаю.

— А если принц непригоден для управления государством? — поинтересовался Его величество. — Если он безответственный повеса? Что тогда? Он же страну погубит.

— И такое возможно... — вздохнул старый владетель.

— Тогда как в Элиане император подбирает себе наследника исключительно по его личным качествам. Из множества претендентов он выбирает наиболее подходящего, наиболее способного справиться с властью. Понимаете?

— Понимаю, — задумчиво покивал деор, потирая подбородок. — Возможно, вы и правы. В этом что-то есть. Но я бы предпочел соответствующее воспитание принца.

— Это может помочь, — согласился император. — Но далеко не всегда. Думаю, нам не имеет смысла спорить — все сложилось так, как сложилось. В Элиане власть не наследственная, в Нартагале — наоборот. У нас сейчас хватит и других забот, незачем тратить время на пустые споры. Так что, Эхе? Ты согласен? Это ведь твой долг...

— Куда я денусь, раз долг? — уныло буркнул юноша, прижимая с себе загадочно улыбающуюся Шен.

Император с владетелем переглянулись. Почему-то деору, хоть он и не видел лица его величества из-за туманной маски, казалось, что тот понимающе улыбается. Странное впечатление производил на него повелитель Элиана. Будто император одновременно очень молод и бесконечно стар. Одновременно на редкость наивен и донельзя подл. В нем совмещалось несовместимое, старый владетель осознал это четко.

Волны бились о камни, кричали чайки, ветер шумел в кронах недалеких деревьев. Начинало темнеть, дул ветерок, жара уже спала, и было прохладно. В небе одна за другой загорались звезды, ночь медленно вступала в свои права. Стрекотали цикады, ночные бабочки вылетали из своих укрытий, из недалекого леса доносились песни собирающихся на охоту волков.

На большом камне, возвышающемся над волнами, сидел человек в темном плаще. Он опирался подбородком о собственные колени и что-то неслышно шептал. Ветер развевал его огненно-рыжие волосы, зеленые глаза с тоской смотрели в никуда. Вся его поза выражала уныние.

— Единый... — шептали сухие губы. — Ну почему я? Чем я провинился перед тобой? За что ты взвалил на меня эту проклятую ношу? Я не могу больше так... Помилуй меня...

Санти в последнее время был противен самому себе, никогда до сих пор скоморох не представлял, что можно испытывать такое отвращение к собственной персоне. Он вспоминал, как они с деором ломали несчастного Эхе, склоняя стать королем, и снова испытывал жгучий стыд. Умом понимал, что иного выхода нет, что нельзя было поступить иначе. Но это умом, а душа корчилась от боли. Опыт прежних императоров подсказывал ему, как поступать в той или иной ситуации, только эти поступки были для юноши чужды и отвратительны. Подлость, умноженная на подлость и замешанная на жестокости. Он все равно делал необходимое, понимая, что выбора не имеет. Спасать Элиан — его долг. Ничей больше. Однако с каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже.

Император откинул голову назад и хрипло расхохотался. Ничего веселого в его смехе не было, наоборот, в нем слышались отголоски безумия. Он раскачивался на камне, ему хотелось разбить себе об этот камень голову. Хохот постепенно перешел в вой, наполненный тоской. Хорошо хоть забился на этот неизвестный никому островок в Белом океане, и никто не увидит его отчаяния. И поговорить о своих сомнениях не с кем... Никто не поймет, даже Лек или Энет. Никто... Но Санти знал, что несмотря ни на что, завтра он снова встанет и продолжит свое дело.

Снова опустив голову на колени, Санти зажмурился. Ему хотелось плакать, но глаза императора остались сухими. В этот момент где-то там, в Нартагале, в страшных мучениях умирал маленький мальчик, которого он легко мог бы вылечить. Но он не станет лечить, наоборот, будет с нетерпением дожидаться смерти ребенка, вся вина которого в том, что родился принцем. А затем он прикажет устранить отца и дядю этого ребенка, чтобы расчистить дорогу к престолу для своего ставленника, которого заставил согласиться на это довольно гнусным способом. С какой стороны ни глянь — грязь и мерзость. И кто тогда он сам? Известно кто... Сволочь и подонок.

Как Маран справлялся с необходимостью поступать таким образом? Как справлялся с собственной совестью, рвущей в клочья душу? Ведь нет же другого выбора, хоть ты сто раз сдохни, нет! Санти сжал кулаки и замычал от отчаяния, так тошно ему еще никогда не было. Бремя императора... Проклятое бремя... Его бремя... До самой смерти — его. Будь оно проклято, это бремя!

Окончательно стемнело, от океана потянуло холодом, но Санти не обращал на это внимания. Он продолжал сидеть и с тоской смотреть в темноту. Хоть бы с кем-нибудь поговорить о своих сомнениях. Только не с кем... Их просто никто не поймет. Он ощущал себя рассеченным надвое. Одной частью ума и души понимал, что никуда не денется и продолжит уничтожать помехи на пути к процветанию Элиана, отдавая этому все силы. А другой... А другой чувствовал себя подлецом, предавшим все свои прежние идеалы. Казалось, он постепенно теряет остатки человечности, из души уходит что-то неуловимое, но оттого не менее ценное. Что-то настолько необходимое, что потеря его означает смерть этой самой души. Проклятая раздвоенность оказалась настолько мучительна, что император сходил с ума от непонимания и тоски. Каждый вечер он перемещался на этот остров и почти до утра сидел, пытаясь разобраться в себе. И не мог.

— Санти... — донесся снизу чей-то голос, и скоморох вздрогнул.

Кого там дорхот принес? Что там еще произошло? У подножия камня стояла Кара. Она-то как здесь оказалась? Хотя да, эльдары всегда чувствуют, где их император и что с ним. Поэтому всегда могут его найти. Даже уединиться по-настоящему у него возможности нет...