Книга Севастопольский Дозор - Сергей Недоруб

– Силу, данную мне Тьмой, в Круг вливаю я, – сказал Клумси предельно серьезно. – Вижу Силу над тобой, где быть должна моя. Спрашиваю Сумрак я, обиды не тая: пустишь на четвертый слой, где тени ждут меня?

Второй слой Сумрака обволок нас, заглушив дальнейшие слова оборотня и лишив меня возможности услышать концовку столь дивного стихотворения. Четверка наших Иных, задействованная в Круге Силы, с нами не пошла – осталась там, наверху, вокруг и внутри, везде и нигде, проталкивая нас с Ведой глубже.

Сверху что-то пробубнил Морозко, и я почувствовал, как шины «ямахи» сдуваются. Веда резко повернула ключ зажигания – урчание двигателя быстро переросло в утробный рык живого существа. «Ямаха» встрепенулась – роскошный олень под нами покрутил головой, которую за рога держали нежные руки сидящей передо мной молодой женщины в кроваво-красных одеяниях.

– Веда, – произнес я, чувствуя, как мой голос внезапно обрел столь желанную, но не свойственную мне ледяную сталь. – Что это?

– Одежды испанской куртизанки времен Кортеса, – ответил звонкий голос волшебницы. – А ты думал, я фея?

Она повернула ко мне лицо – столь пронзительно знакомое, лишенное косметики, с естественным даже на втором слое румянцем.

– Ты бы себя видел, Темный, – сказала она. – Держись крепче.

Третий слой Сумрака встретил меня еще менее приветливо, чем в прошлый раз. В кожу впились тысячи ледяных крупинок, летавших в воздухе. Они исходили от множества едва шевелящихся дымчатых сгустков, коими была усеяна палуба. Сам паром вытянулся, сузился с боков и, насколько мне было видно, чуть ли не насквозь проржавел.

– Готовься, – сказала Веда. И ее голос преобразился в громкий шепот. – Падаем в четвертый… Контактируй со мной.

Я знал, что от меня требовалось, – просунул руки в многочисленные складки ее одеяний, одну ладонь положил на живот, вторую опустил на мягкое бедро.

– Сволочь, – выдохнула Веда. Фыркнув, олень словно выразил свое согласие с этим.

– Извини. – Мой голос звучал как искаженный «вокодером» советский рупор. – На твоей талии очень мало места, чтобы я положил обе руки.

– Как прибудем, сразу отпускай.

Тени не просто накрыли меня – набросились со всех сторон, душа меня мертвецким хладом. Никогда не был на четвертом слое. Первое, что я почувствовал, был внезапно ставший тесным воротник. Плащ удлинился, доходя до щиколоток, манжеты стали раза в три шире, но в целом я сохранил цивильный вид.

Зато паром преобразился радикально. Не скажу, чтобы я ожидал чего-то, потрясающего мое сознание. Но мне было не по себе при мысли, что я сижу верхом на олене, который стоит на угловатой деревянной конструкции, стоящей посреди огромного синего участка твердой земли.

– Поехали, – сказала Веда, сжимая бока «ямахи» ногами. Встрепенувшись, олень понесся вперед, спрыгнул с помоста и приземлился на синеву. Это действительно была твердь, не пружинящая ни на миллиметр. Я переместил руки на ветвистые, уходящие далеко вдаль оленьи рога, держась за них изо всех сил. В голове шумело, я старался дышать размеренно, стараясь не особо раздумывать над тем, чем именно я здесь дышу.

– Сколько у нас времени? – спросил я.

– Заткнись, Воробьев.

Ей и самой было нелегко, и я решил больше не лезть с вопросами, которые могут подождать.

Катер береговой охраны был впереди, и расстояние между нами все сокращалось. Сначала он показался прежним, но скоро я понял, что его корма не просто выполнена из дерева. Таких волокон, оттенков и изгибов не видел еще ни один мастер.

А вскоре стало ясно, что я в очередной раз серьезно недооценил способность Сумрака показывать суть вещей.

Катера не было. По синеве бесшумно плыла древнерусская ладья. Она была огромна. В обычном мире такое сооружение развалилось бы на груду опилок, но в Сумраке свои законы. Из отверстий по ее бокам торчали гигантские весла, скрипящие по синеве в тщетных попытках напомнить ей, что где-то в другой вселенной она мягка и податлива. В недрах бревен и досок слышался тихий скрип. Корабль казался брошенным, словно он не просто обезлюдел, а был безжалостно забыт. Зато название теперь было полным. На корме красивой кириллической вязью сверкала гравировка: «Аметист».

– Мне надо на борт, – сказал я, наклонившись к уху Веды. – Давай чуть ближе… я перелезу.

Она не стала спорить – направила оленя к правому борту, с которого до самого низа свисала рыболовная сеть с неровными зазубринами. Провалиться мне на пятый слой, если я знаю, что это такое.

Схватившись за сеть, я подтянулся и начал карабкаться наверх. Мои ноги соскользнули с «ямахи», на мгновение я стукнулся ботинками о синеву и почувствовал легкий мокрый холодок. Не поздоровится мне, если Сумрак прямо сейчас вытолкнет меня обратно. Сил не хватит даже на то, чтобы доплыть до пляжа и стать героем «Ютуба».

Вот и дощатая поверхность «Аметиста». Весла действительно двигались сами по себе. Если на более глубоких слоях их кто-то двигал, то я не хочу этого знать.

– Что ты собираешься делать? – крикнула Веда, которую я уже не мог увидеть.

Ее голос отражался от синевы многократным эхом. Прости, но я не отвечу тебе. Ты не примешь всей правды.

Четвертый слой. Здесь не то чтобы царила своя физика – скорее тут нет даже такого понятия, ибо придумавшие его люди никогда сюда не попадут. Дерево, из которого состоит ладья, невозможно поджечь никаким огнем. На всякий случай я попытался выбить слабый файербол, но импульс Силы заставил меня упасть на одно колено, а из ладони вырвался лишь крошечный сгусток праха.

Сунув руку в карман плаща, я вытащил шакрам. Эта игрушка здесь выглядела как каменная копия себя настоящей. Я надеялся, что она выполнит свое предназначение. На боевую магию у меня не было Силы.

Эманации убитых дозорных, поднятые из Сумрака Балансом, мне не могут помешать. Как не могут и простые люди – экипаж «Аметиста». Возможно, где-то там, наверху, они друг с другом взаимодействуют. Выполняют нелепые команды сумеречных посредников.

– Нет, – буркнул я, наклоняя голову и проходя в узкий проем в глубь ладьи.

Гнилые ступени трескались под моими ногами. По бокам коридора висели флаги с рваным полотнищем, в котором угадывался блеклый триколор, выглядевший полнейшим китчем на фоне резных портретов с изображением царей и животных, из которых я худо-бедно опознал лишь медведя.

Вот и кают-компания. Относительно просторное помещение со столами, вдоль которых разместились низкие скамьи. На столах застыли деревянные кубки, некоторые лежали на боку. Посреди столешницы на тусклом блюде восседала свиная голова. Рядом, конечно, бок печеный и нож точеный.

Были еще мелочи, приковывавшие внимание, но я заставил себя отвлечься от них. Все это – ненастоящее. Лишь образы из моей головы, моего представления о старинном корабле береговой охраны и тех вещах, которые могут или должны на нем находиться.