Книга Системный властелин - Сергей Слюсаренко

Так уж повелось. События наяву своей бессмысленностью сравнимы с моими снами. Я, наверное, притягиваю к себе бред. Вот теперь это письмо из министерства. Какой договор, какая заграница? Когда, наконец, наши власти успокоятся с определением официального языка. Никто, в том числе и я, незнаком сурду, а вот тебе – теперь на нем писать многочисленные бумаги. Самое неприятное – придется отложить так и не начавшийся отпуск и таскаться через городские пробки в министерство. А тут еще моя аллергия. Вот бы это министерство так чихало на цветущую амброзию.

По телефону слегка заикающаяся дама, указанная в письме как куратор моего направления, Перченко Татьяна Александровна, сбивчиво объясняла что-то. Уже полчаса. Так и не сумев объяснить, пригласила приехать.

Прекрасное дерево – липа. Что-то теплое и умиротворяющее есть в этих вековых стволах, обрамляющих мою улицу. Пусть даже она и называется именем другого дерева, здесь не растущего. Зато сам район неофициально называется Липки. Наш двор, давно превращенный в стоянку машин, тоже обсажен липами. Сейчас они цветут и их аромат восхитителен как никогда. Он просто кружит мне голову своими волшебными струями. Что не мешает мне проклинать эти драные липы, из за которых мне надо каждое утро отмывать клейкую, как в варенье, машину. Пытаюсь открыть заляпанную желтым соком дверцу. Интересно, а где можно купить хороший оружейный дефолиант?

* * *

Под арку направо, через перекресток с приятелем гаишником (подружились после того, как я заплатил ему двадцатку за проезд на желтый свет), вперед на Круглоинститутскую. Мимо сутолоки Шуховского базара вверх по Бибиковскому бульвару. Несмотря на утро – уже пробки. А вот и новость! Здесь уже незнакомый гаишник машет палкой и «кораблю пристать велит». Вот не надо было думать про этих! Накаркал. Вежливо представившись, просит права, документы, открыть багажник... Я проделываю все это, ненавидя себя самого. Ведь любой из моих знакомых – не вышел бы из машины, спросил бы почему его остановили, да уж и багажник бы не стал открывать ни за что. Однако то обстоятельство, что у меня водительская лицензия не местного образца, а заграничная, делает меня, во избежание проблем, унизительно сговорчивым. На этот раз обошлось. Гаишник рассмотрел мои права и, не вспомнив ничего из служебной инструкции, отпустил меня, и даже пожелал удачного рабочего дня. Наверное, все мои беды из-за того, что я не спорю вовремя. Вернее, спорю, но не вовремя.

В поисках парковки пришлось объехать по кругу великий собор. Почихав минут пятнадцать в очередном приступе аллергии, я без энтузиазма отправился в серое здание министерства. Надо сказать, что многие мои бывшие коллеги в период катаклизма перебрались на спокойную чиновничью службу, и я мог бы все решить с их помощью и малой кровью. Но почему-то казалось неприличным вспоминать связи десятилетней давности. Как-нибудь сам.

Охрана министерства, переодетая в милиционеров, долго объясняла мне, что:

так как меня нет в списках записанных на прием, то:

пустить нельзя, надо заранее записаться на прием, а:

раз я записывался, но меня нет в списках, то они не виноваты, и, чтобы в следующий раз точно записался, и...

В итоге взяли паспорт в обмен на зеленую бумажку в пакетике и пропустили через турникет. Интересно, кого охраняют в этом министерстве?

Мадам Перченко долго и косноязычно долдонила про никому не нужный проект. Даже когда я углубился в бумаги, она продолжала бубнить про цветы и конфеты, которые она не берет, про то, что без нее проект не продвинется, и что она сделает все возможное. Из министерского ступора я вышел уже на стоянке. Тупо тыча таблетку от аллергии в замок зажигания, я пытался заплатить парковщику за стоянку через закрытое окно машины. Вот удавы. Никуда я больше не поеду сегодня – ну их всех. Домой и пива.

Сегодня у меня было действительно пиво. Пиво надо пить вкусно! Можно, конечно, откупорить бутылку черенком вилки и высосать «Стеллу Д’артуаз» из горлá. Это личное дело каждого. Вернее, дело совести каждого. А бессовестных людей масса. Но если вы не алкаш и не страдаете от неизлечимой болезни, то извольте следовать настоящим правилам пития пива.

Некоторые пьют пиво без еды. Так его употребляют в диких странах. Вроде Италии или, там, Штатов. Это – удел малокультурных и ничего не понимающих в наслаждении людей. Пиво надо сопровождать приемом горячей мясной пищи. Конечно, если вы прогуливаетесь где-нибудь вроде побережья Варнемюнде с его тысячами НАСТОЯЩИХ коптилен рыбы, то можно и с рыбой. Хотя немцы, нация высококультурная в смысле пива, так не делают. Нажрутся рыбы и пьют потом пиво. Дикари. С сосисками они лучше обращаются. Хотя, опять же, запивают пиво мятным ликером. Но я уже сказал, кто они, увы. Я отвлекся. Пиво надо пить только тогда, когда чувство жажды накладывается на чувство голода. Ну, или зверского аппетита.

Так вот. У вас уже поджарилась на углях отбивная с кровью. Толщина – четыре сантиметра. Приготовлен перечный соус на майонезе. Гарнира – никакого! Не надо опошлять союз мяса и пива. И главное, до самой готовности отбивной – ни глотка жидкости! Теперь – отбивная на тарелке. Отрезан приличный кусок от нее, погружен в усеянный черными горошинами соус, и тут можно начинать. Пиво переливается из бутылки (стеклянной, а не пластиковой, и уж точно – не из банки) в пивную кружку. Затем из второй. У вас что, вместо кружки наперсток? Нет? Тогда влезут обе. Потом вы берете в одну руку вилку с мясом и второй (обычно правой) поднимаете кружку и выпиваете все пиво. Залпом. Запомните! Всегда и везде первая кружка пива выпивается залпом! Именно этой процедурой, священнодействием, если хотите, определяется температура пива. Так, чтобы выпить, и виски не заломило. Или с другой стороны – не стало скучно пить теплое пиво. Потом, не опуская вилку с мясом, снова наливаете полную кружку (ну не стоять же ей пустой!) После этого мясо следует по назначению и, огненное от температуры и соуса, запивается большим глотком пива. Ну, о чем я вам рассказываю. Это все знают.

Так или примерно так я провел вечер...

По телевизору смотреть было нечего. Вернее, показывали много, но все это было малопривлекательно. В новостях рассказывали о затянувшемся на шестнадцать лет территориальном конфликте между метрополией и провинцией из-за права на владение городским фонтаном. Провинциальные власти угрожали, что если метрополия отключит воду от фонтана, они обратятся в международные инстанции и расторгнут договор о ненападении на столицу. Некоторые ушлые городские заседатели требовали развернуть программу ядерного вооружения и введения для служащих обязательного экзамена по хинди. А как же урду? Уже не надо? Выпитое пиво не настраивало на волну борьбы за свободу.

Мою дремоту под телевизор прервал писк компа – пришел срочный е-мейл. Сообщали, что директор института в очередном бешенстве и мне лучше завтра самому к нему явиться. Не дожидаясь. Интересно, зачем?

* * *

Бухта в утреннем солнце отсюда казалась почти белой. Развернувшись дюзами вниз, на воду садился королевский конвой. Вернее, садился он на самую границу воды и пляжа, но рябь, а потом и пар, делали воду главным участником действия. Королевскую яхту сопровождала шестерка гвардейских флаеров. Следуя в почетном строю почти от самой орбиты, они зависли над водой до полной остановки планетарных двигателей. Затем, на форсаже, скрылись за Соколом – скалой, ограждавшей бухту слева. Меня мало интересовали флаеры. Я был простым отдыхающим. Поэтому мирно и лояльно загорал на дозволенной части пляжа. Она была отгорожена от королевского и открыта для посещения, лояльными, опять же, подданными. Мои наблюдения за посадкой, а потом и за торжественным выходом какой-то публики, может быть и самого короля, подъем всей свиты по мраморной лестнице к скрытому в соснах дворцу, прервал вопрос: