Книга Девять уроков - Кевин Алан Милн

– Сразу за углом, – пояснила женщина, – но она лишь для экстренных случаев.

– Вы хотите сказать…

– Вам нужно воспользоваться лифтом, сэр.

Тем не менее, учитывая сложившуюся ситуацию, я решил пренебречь этим черепашьим подъемником.

– У меня самая что ни на есть экстренная ситуация! – выпалив это, я устремился к лестнице.

Когда я домчался до родильного отделения, воздуха в груди уже не оставалось. Но мне было все равно – как-никак, я обошел чертов лифт минуты на три-четыре.

– Я… Огаст… Уитт, – задыхаясь, объявил я первой же медсестре. – Меня… пригласили… подняться…

– Конечно, мистер Уитт. Доктор Олдс сейчас подойдет. Вы пока посидите, а я схожу за ней, – кивнула она на узкую скамейку у стены.

– Спасибо, – ответил я.

Доктор Олдс появилась примерно в то время, когда дыхание у меня, наконец, восстановилось. Правда сердце колотилось по-прежнему – уж слишком я беспокоился из-за Эрин.

– Как там она? Точнее, как они… Все в порядке? – с тревогой спросил я.

– Мистер Уитт, ваша жена потеряла много крови, но все это время держалась настоящим молодцом. Сейчас она спит, но очень скоро проснется. Поэтому-то мы и пригласили вас сюда.

– Слава богу! – выдохнул я. – А ребенок?

– Мне нужно вам кое-что показать, – с теплотой сказала она.

Я прошел за ней по коридору до тускло освещенной палаты со стеклянной дверью. Доктор постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание медбрата, который прослушивал через стетоскоп крохотную грудку младенца. Мужчина, улыбнувшись, отступил на шаг назад.

– Можете прочесть табличку? – поинтересовалась Олдс.

Я всмотрелся повнимательней. К детской кроватке крепилась голубая табличка.

– Мальчик Уитт! – вскричал я. – Так это мальчик! Как он, в порядке?

– Родился с опережением сроков, но в остальном абсолютно здоров, – улыбнулась она. – Малыш появился на свет вскоре после нашего с вами разговора. Мы быстро провели кесарево сечение, после чего еще немного работали с его мамой. Процедура немного затянулась, но малыш все это время чувствовал себя превосходно.

Я ощутил небывалое облегчение. Итак, я стал отцом. С Эрин тоже все в порядке. Давно я не чувствовал себя таким счастливым!

Первым делом я помог доктору Олдс перекатить кроватку с сыном в палату к Эрин, которая находилась чуть дальше по коридору. Щелчка двери было достаточно, чтобы жена проснулась и устало потерла глаза.

– Швы пока не зажили, так что в ближайшие дни постарайтесь не делать резких движений. Хорошо? – сказала ей доктор Олдс.

Эрин кивнула. Она еще раз потерла затуманенные от сна глаза и вопросительно глянула в мою сторону, словно пытаясь спросить: «Как там наш малыш?» Но прежде чем я успел заговорить, взгляд ее упал на маленькую колыбель, которую мы подкатили прямо к ее кровати. Эрин невольно охнула и тут же расплакалась.

Доктор Олдс деликатно удалилась, и весь следующий час мы просто любовались нашим мальчиком. Насколько мы могли судить, он унаследовал мой подбородок, однако судьба наградила его высокими скулами Эрин и прямой версией ее сломанного носа.

Пошептавшись, мы наконец-то выбрали ему имя. Мне хотелось назвать сына Купером или Хантером, но Эрин сказала, что это больше похоже на клички для собак. Самой ей нравились традиционные имена, вроде Мэтью или Аарона. В конце концов мы сошлись на моем среднем имени – Никлаус.

– Никлаус Уитт. Или просто Ник. Мне нравится, как это звучит. Сразу наводит на мысли о гольфе, – хмыкнула Эрин.

Ее замечание насчет гольфа не пропало даром: я вновь вспомнил о Мэгги. За радостной суетой последнего часа я совсем забыл о девушке, рожавшей где-то на другом конце этажа. Рука сама собой потянулась к карману, в котором лежало несколько карточек.

– Эрин, – сказал я, – нам нужно поговорить.

Серьезные нотки в моем голосе не прошли мимо внимания Эрин, и она отвлеклась от малыша Ника. При виде карточек щеки у нее заалели.

– Откуда они у тебя? Я думала, что потеряла их где-то.

– Из твоей сумочки.

Я вкратце рассказал ей, как наткнулся в больнице на Маленькую Притворщицу. Упомянул и о том, что недавно у нас состоялся серьезный разговор. Я сообщил Эрин, что прочел записи, и теперь ей тоже надо перечитать их.

– Прочесть? Огаст, но я же их и написала!

– Не все. Поверь, Шатци, тебе действительно нужно это прочитать. А потом мы поговорим.

Эрин отдала мне Ника и приступила к чтению.

* * *

29 июня 2001 года. Дорогой Огаст, я знаю, что последние несколько месяцев ты получал от отца эти забавные маленькие карточки. Я тоже читала их, когда ты уходил на работу. Не злись, пожалуйста! Просто мне было очень любопытно. На самом деле это бесценные записки. Я и подумать не могла, что такой человек, как твой отец, окажется настолько предусмотрительным, чтобы задокументировать свое прошлое. Зато наше настоящее ускользает от нас с каждым днем. Я знаю, ты очень прохладно относишься к гольфу, но мне нравится тот странный формат, который Лондон выбрал для записи своих мыслей, так что я решила пойти по его стопам. Кто знает, может, будущие поколения Уиттов тоже продолжат эту традицию.

Словом, я начинаю с этого вступления и надеюсь писать так часто, как только получится. По пути с работы я завернула на поле для гольфа и прихватила там несколько чистых карточек. Их дают совершенно бесплатно! Пока я рассчитываю писать в одиночку, чтобы не забыть о своих переживаниях во время беременности. Как только у меня наберется достаточно материала, я охотно поделюсь с тобой своими заметками. А после рождения ребенка мы могли бы писать сюда по очереди… Во всяком случае, я очень надеюсь, что наш замечательный опыт совместной жизни найдет свое отражение на бумаге. Так здорово, что ты можешь познакомиться сейчас с жизнью своих родителей! И мне бы очень хотелось, чтобы у наших детей тоже была такая возможность.

Я знаю, моя беременность стала для тебя настоящим шоком. Не знаю, поверишь ли ты мне, но я не сделала ничего, чтобы сломать нашу безупречную систему «планирования семьи». И для меня этот ребенок тоже оказался настоящим сюрпризом… только приятным. Никогда еще я не была так счастлива!

Я очень рада, что вышла за тебя замуж. Рада, что жду от тебя ребенка (и надеюсь, что одним дело не ограничится). Я пока не знаю, сколько их должно быть, но уж точно не один! Но особенно я рада тому, что ты меня любишь. Хоть тебя и пугает будущее отцовство, ты делаешь все, чтобы поддержать меня в это нелегкое время.

Мое сердце принадлежит только тебе, и я счастлива, что могу быть твоим «сокровищем».

Эрин Шатци Уитт

* * *

8 июля 2001 года. Даже после того, как моя утренняя тошнота все-таки пройдет, я не позволю тебе забыть одну важную вещь: это ты, Огаст Уитт, виноват в моих мучениях! Ты и только ты! Тебе я обязана непрекращающейся тошнотой и обостренным восприятием запахов. И я… искренне признательна тебе за это. Даже в те моменты, когда твой собственный запах кажется мне невыносимым. Странно, правда? Разве тошнота – это так уж здорово? Да нисколько! Неужели бы я не предпочла избавиться, наконец, от этих желудочных спазмов? Разумеется! Но я так рада беременности, что готова платить за нее любую цену. Это не значит, что я прекращу ныть и жаловаться. Это значит, что я с охотой пройду через временные трудности, поскольку знаю, какой будет в итоге моя награда. Может, этой тошнотой Господь лишь напоминает о том, что дал мне все, о чем я Его просила.